Учитывая это, Ленин вынужден был пойти на значительное смягчение формулировок, чтобы получить большинство за свою резолюцию. Его резолюция не конкретизировала сроки восстания, оставляя это за партийным центром: «Собрание вполне приветствует и всецело поддерживает резолюцию ЦК, призывает все организации и всех рабочих и солдат к всесторонней и усиленной подготовке вооруженного восстания, к поддержке создаваемого для этого Центральным Комитетом центра и выражает полную уверенность, что ЦК и Совет своевременно укажут благоприятный момент и целесообразные способы наступления».
Однако противники восстания пытались добиться прямого пересмотра принятого 10 октября решения. Им нужны были более весомые гарантии отсрочки рокового шага. И Зиновьев немедленно возражает Ленину, предлагая свою резолюцию: «Не откладывая разведочных, подготовительных шагов, считать, что никакие выступления впредь до совещания с большевистской частью съезда Советов – недопустимы». Такая редакция, близкая по форме, по существу, однако, отличалась от ленинской. Она устанавливала срок, вплоть до которого восстание бы не форсировалось, – совещание с большевистской фракцией, т. е. почти до самого съезда.
На голосование была вынесена резолюция Ленина. Несмотря на то, что по ходу прений большинство высказывалось против восстания до съезда Советов, многие считали, что предложенную Лениным резолюцию можно приспособить к такой тактике. Поэтому она была принята за основу 20 голосами против 2 при 3 воздержавшихся. Скорее всего, среди последних были Володарский и Милютин, но кто был третьим, точно установить не представляется возможным.
Несколько попыток отредактировать принятую резолюцию не возымели успеха. Все они были направлены на то, чтобы придать резолюции более определенный характер, подчеркнув что партия не берет на себя инициативу восстания до съезда Советов. Милютин предложил заменить слово «восстание» на «столкновение»; таким образом, нивелировался бы агрессивный характер резолюции, вместо восстания следовало бы готовиться к отражению «новой корниловщины». После провала этой поправки, Володарский предложил «резолюцию тов. Зиновьева внести в качестве поправки к принятой резолюции», но и это не прошло. Наконец, резолюция была проголосована еще раз. Теперь воздержалось уже четверо.
Когда на голосование была поставлена резолюция Зиновьева, то за нее отдали свои голоса 6 человек, очевидно, включая тех четверых, кто воздержался при голосовании по ленинской резолюции. И еще трое воздержались. Только 15 человек твердо проголосовали против предложенного Зиновьевым варианта.
Ленинское большинство не было ни подавляющим (15 из 24), ни однородным, ни тем более сплоченным и надежным. И это при том, что на заседании не присутствовали такие умеренные большевики, как Ногин, Рыков, Луначарский, Рязанов.
Борьба за определение тактической линии партии в критический момент развития революции протекала очень остро. Оставшись в меньшинстве, противники принятой резолюции потребовали немедленного созыва пленума ЦК, рассчитывая, видимо, на поддержку части отсутствовавших цекистов, а возможно, и на то, чтобы затянуть решение вопроса. Это свидетельствовало об их решимости сопротивляться ленинскому курсу и дальше. Причем Каменев заявил также и о выходе из ЦК, мотивируя это тем, что он не видит «возможности защищать точку зрения, выразившуюся в последних решениях ЦК и определяющую весь характер его работ». До официальной даты открытия съезда Советов оставалось четверо суток, а внутрипартийная борьба по вопросу о восстании достигла высшей точки. Чтобы поставить в ней точку, отстояв свою позицию, Ленин должен был, помимо своих рациональных аргументов, прибегнуть к организационным мерам воздействия на оппонентов.
Октябрьская революция
В октябре 1917 года было предпринято несколько попыток создать орган для подготовки и осуществления восстания. Эти попытки делались Петербургским и Центральным комитетами большевистской партии, съездом Советов Северной области и, наконец, самим Петроградским Советом. Часть из них изначально задумывались в качестве «боевого центра» по подготовке свержения правительства, другие создавались как органы сотрудничества с правительством или обороны на случай новых попыток контрреволюции. В итоге, как известно, события 24–26 октября произошли под руководством Военно-революционного комитета Петросовета (ВРК), непартийного советского органа, хотя и находившегося под определяющим влиянием большевиков и, отчасти, левых эсеров. Возникновение всех этих структур, особенно ВРК вовлекало в процесс подготовки восстания новых людей, обычно почти не влиявших на процесс принятия партийных решений (или даже не состоявших в большевистской партии). Таким образом, один из важнейших тактических вопросов, поставленных большевиками решался параллельно: формально руководящими органами РСДРП(б) и структурами, находившимися вне партийной «вертикали».
Еще 5 октября Исполнительная комиссия Петербургского комитета РСДРП(б) выделила комитет из трех своих представителей – Лациса, Москвина и Феникштейна – который должен был заняться учетом наличных вооруженных сил и подготовкой «выступления». Делалось это под влиянием интенсивной агитации Ленина в пользу скорейшего восстания, которая в тот момент была направлена против Центрального комитета, а потому комитет создавался в тайне от ЦК.
Однако уже 7 октября Бубнов докладывает на заседании ЦК, об этом событии. По всей видимости, ЦК специально собирался для обсуждения именно этого вопроса – других в порядке дня просто не было. Выйдя из предпарламента, но еще не определившись с тактикой завоевания власти, цекисты стремились взять под контроль «самодеятельность» питерских товарищей. Поэтому они создают «бюро при ЦК для информации по борьбе с контрреволюцией» в которое избираются Троцкий, Свердлов и Бубнов (который был представителем ЦК в ПК).
Двадцать лет спустя, Троцкий писал, что первоначально в члены бюро намечалось избрать не Бубнова, а Сталина, но тот «от участия в бюро уклонился, предложив вместо себя малоавторитетного Бубнова». Отказ Сталина Троцкий объясняет тем, что он «к самой идее отнесся сдержанно, если не скептически», не веря в душе в то, что «рабочие и солдаты готовы к действию». Подобное настроение разделяли в октябрьские дни многие комитетчики. Да и сам Троцкий в те дни, как видно, отстаивал тактику «активной обороны», а вовсе не нападения. Так что его упрек в адрес Сталина следует отнести на счет полемических задач, которые Троцкий ставил перед собой в конце 1930-х гг.
К тому же, «малоавторитетный» Бубнов был в тот момент незаменим, как официальный представитель Центрального комитета в ПК. Именно Бубнов сообщил членам ЦК о создании бюро исполкома ПК, через него осуществлялись большинство контактов этих двух инстанций, а ведь задача создания бюро 7 октября во многом заключалась именно в том, чтобы перехватить «незаконную» инициативу Исполкома ПК.
Бубнов оправдал доверие товарищей. Именно по его инициативе был достигнут компромисс, в результате которого оба бюро, созданные ЦК и Исполкомом ПК, объединялись в один орган. В итоге «была образована общая повстанческая комиссия из ЦК и ПК (туда входили еще два представителя от «военки» – Невский и Подвойский – А. С.)». Таким образом, номинально, контроль над военно-организационными приготовлениями в столице вернулся к ЦК.
