– Разве мы не пойдем к забору?
– Зачем?
– Чтобы встретиться с остальными. Ты же сказал Зандри и другим про встречу у забора?
Томас останавливается:
– Я сказал одной тебе.
– Но… – Мне хочется спросить почему, но вспоминаю про арбалетчика, кукурузные лепешки Райм, подножку Романа Малахии, когда мы впервые пришли в столовую. И, конечно, следующую выходку Романа. Все дело в доверии. Мне Томас доверяет, и его доброта ко мне, которую я наблюдаю с самого детства, убеждает меня, что я тоже не напрасно ему доверилась. Тем не менее я не удерживаюсь от вопроса:
– Что, если по пути мы набредем на Зандри или на остальных?
Предоставим им выкручиваться самостоятельно или позволим присоединиться к нам? Как можно уйти от людей, которых мы называем своими друзьями?
Я вижу, что Томасу нелегко ответить на мой вопрос. Он долго молчит, уверенно шагая на запад.
– Нам сказали, что нас будут оценивать по тому, какой выбор мы предпочтем, – говорит он наконец. – Наверное, это как раз такой случай.
Мы преодолеваем еще несколько миль почти молча. Пейзаж на горизонте делается все менее загроможденным. История учит, что за городом тянулись мелкие городки, что сотни тысяч людей жили и работали поблизости от Чикаго, пользуясь выгодным соседством. Признаков этого почти не осталось. Те, кто разрушил город, погубили и населенные пункты вокруг него. Во всяком случае, от тех, которые мы минуем, мало что осталось, только груды железа, развалины стен, кучи битого стекла, потрескавшаяся земля – свидетельства взаимной беспощадности людей.
Солнце прячется. В сгущающихся сумерках мы видим заросший дикой растительностью домишко. Неужели он устоял в войне, или его построил кто-то из тех, кому удалось спастись? Домишко как будто цел. Мы переглядываемся и молча решаем идти к нему. Можно было бы двигаться дальше, но найдем ли мы другое убежище? От мысли о ночевке под открытым небом, когда вокруг рыщут кандидаты Испытания и дикие звери, вынюхивающие добычу, мне становится жутко.
До домика мы добираемся потные и обессилевшие. В небе гаснут последние лучи отошедшего ко сну светила. Домик маленький, это квадрат со стороной в восемь футов, с цементным полом. Все четыре стены устояли, но крыша частично провалилась, и в дыры можно любоваться туманным небом. Я рада, что погода жаркая, а не дождливая. Обугленный угол внутри дома – признак того, что кто-то – возможно, кандидат прошлогоднего Испытания – разводил здесь костер.
Томас считает, что стены послужат нам достаточным укрытием, если мы тоже захотим развести костер. С костром, конечно, было бы неплохо, но мы оба не желаем рисковать. В беспросветной ночи огонь будет виден за много миль. Мы ужинаем сухофруктами и хлебом. Тем временем опускается ночь, и даже свет луны не позволяет увидеть что-нибудь, кроме контура двери. Дома, в Пяти Озерах, я привыкла к темным ночам, но это какая-то другая чернота. В ней ощущается угроза – так и представляются чудища, которые прятались под моей кроватью, когда я была маленькой. По меньшей мере один из кандидатов не прочь совершить убийство. Рука Томаса находит в темноте мою руку, и я с трудом сдерживаю слезы благодарности: если бы не он, мне бы пришлось трястись в темноте от страха одной.
– Спи, Сия. Я на всякий случай покараулю.
Я держусь из последних сил, чтобы не провалиться в сон. Все тело дрожит от изнеможения, но я знаю, что стоит закрыть глаза – и меня одолеют кошмары. Поэтому лучше поговорить.
– Как ты думаешь, сколько времени у нас уйдет на возвращение в Тозу-Сити?
Я уже установила при помощи своего прибора координаты нашей хижины и сравнила их с координатами капсулы, в которой меня сбросили на развалины Чикаго. За день пути мы преодолели около 18 миль. Страшно подумать о том огромном расстоянии, что лежит между нами и целью похода.
– Недели три-четыре. Чем дальше будем уходить от города, тем легче будет идти. Найдем на чем ехать – значительно ускоримся. Помни одно, Сия: твой отец тоже проходил Испытание и вернулся. Мы тоже сможем.
Его слова помогают мне выбросить из головы тревожные мысли по поводу воды и пропитания, коварства других кандидатов. Представляя себе улыбку отца и чувствуя, как крепко пальцы Томаса сжимают мою руку, я засыпаю.
Внезапно проснувшись, я недоуменно моргаю, видя над собой небо, затянутое розовато-красной дымкой. Где я? Потом все вспоминаю. Медленно поворачиваю голову и вижу лежащего рядом Томаса. Подложив под голову свой рюкзак, тихонько дышит. Видимо, уснул, не успев разбудить меня, чтобы я сменила его в карауле. То, что разбудило меня, не потревожило его сон.
От хруста сучка где-то неподалеку у меня сердце уходит в пятки. Ветер? Животное? Или что-то гораздо страшнее? Я впиваюсь в руку Томаса и прижимаю палец к его губам, когда он медленно поднимает веки. Его глаза расширяются, когда я, указывая на дверь, произношу одними губами:
– Я что-то слышала.
Снова хруст, шуршание листьев. Я тянусь к карману на рюкзаке, где лежит револьвер. Томас нашаривает рядом с собой огромный нож. Мы молча ждем. Если рядом собратья-кандидаты, они увидят нашу хижину. Захочется ли им сюда заглянуть, чтобы поискать чего-нибудь полезного? Я бы так и сделала. Сжимая в руке револьвер, я жду появления врага.
Но никто не появляется.
Мы с Томасом упорно ждем. Проходит минута за минутой. Я вспоминаю, как накануне застряла в железной конуре, вокруг которой кто-то бродил. Теперь я по крайней мере не одна.
Сколько ждать? Мне кажется, что минула вечность, хотя в действительности – от силы четверть часа. Больше никаких звуков не слышно. Томас медленно встает и идет к двери с намерением выглянуть. Я киваю и тоже тихо встаю. Если за дверью кто-то есть, то появление сразу нас обоих станет для него неожиданностью.
Томас на цыпочках подбирается к двери, берется обеими руками за рукоятку ножа, делает глубокий вдох и выходит. Я шмыгаю за ним.
Ничего.
Мы обходим свою хижину в поисках признаков чьего-либо присутствия, но ничего не находим, кроме собственных следов, не считая следов мелкой живности. Мой страх прошел, и, разглядывая эти крохотные отпечатки, я не могу удержаться от улыбки. Лиса, кролик… Нам понадобится какая-нибудь пища, кроме припасенных в рюкзаках фруктов и хлеба. Я думаю о проволоке и других материалах для силков и с этой мыслью возвращаюсь следом за Томасом в хижину, собирать вещи. Если мы хотим добраться до Тозу-Сити, то нельзя засиживаться.
Наш завтрак состоит из бубликов с корицей и изюмом. Я откупориваю первую фляжку с водой, чтобы запить еду. Нас двое на мой скудный запас воды, так что он быстро иссякнет, особенно в такую жару. Вчера я думала только о том, чтобы убраться подальше от разрушенного города, а сегодня сосредоточена на поиске всего необходимого для выживания в предстоящие недели. Надо найти относительно малоядовитую воду, которую можно превратить в питьевую при помощи моих химикатов, причем побыстрее.
