Мы выбираем направление, заставляющее преодолевать склон. Мышцы моих уставших ног вот-вот откажут. Я вращаю педали из последних сил. Чем выше мы взбираемся, тем лучше обзор города. Мы еще совсем невысоко, но местами, в просветах, оставленных рухнувшими домами, можем хоть что-то разглядеть. Щурясь, я различаю вдали длинное здание с куполом, в которое мы уткнулись, попав в лабиринт. Как же оно теперь далеко!
Я указываю на него Томасу, и он впервые за весь день радостно улыбается:
– Наверное, выход уже близок. Осталось его найти.
Надежда на освобождение придает нам сил. В очередном тупике Томас говорит:
– Ну вот, еще одним тупиком меньше. – И мы катим назад.
А потом мы слышим пугающий звук – стук башмаков по мостовой. Кто-то бежит совсем рядом. Мы налегаем на педали, сворачиваем, снова налегаем.
Тупик.
Звук приближается. Я смотрю на Томаса и вижу у него в глазах страх и решимость. Он кивает. Мы оба слезаем с велосипедов, кладем их на землю и вынимаем наше оружие. Звук кожаных подошв, шаркающих по камням, все ближе. Это тут, за поворотом. Я поднимаю револьвер, задерживаю дыхание, приказываю руке не дрожать.
Сначала я вижу тень: человек с револьвером в руке. Мышцы моей руки напряжены до предела. Тень приближается, мой палец ложится на курок. Бегун может выстрелить, как только нас увидит, а это значит, что я должна стрелять первой, не ведая его намерений, не зная, собирается ли он (она?) причинить нам вред.
Я принимаю решение нажать на курок, как только тень увеличится и фигура появится из-за угла. Но у меня ничего не выходит. Я не могу отнять жизнь. Успеваю заметить, что незнакомец мужского пола. Что ж, если мы с Томасом погибнем, то по моей вине.
Но вместо выстрела я слышу крик:
– Сия! Томас! Неужели это вы?
Я еще не поняла, что угроза смерти миновала, а меня уже крепко обнимают грязные руки. Уилл! Он смеется с облегчением. Этот смех так заразителен, что я прижимаюсь к нему. Мой нос невольно морщится от запаха грязи, пота, крови и еще чего-то – мало ли, что с ним произошло за время этого экзамена! Но мне все равно, да и сама я вряд ли сейчас благоухаю, как роза. Эта встреча дарит нам надежду, что Зандри и Николетт тоже живы.
– Как здорово, что ты и Томас вместе! Вот не думал на вас наткнуться!
Его взлетевшие на лоб брови требуют ответа, как мы с Томасом нашли друг друга. Я делаю шаг назад и говорю:
– Мне было трудно выбраться из города, где нас выбросили. Томас появился вовремя, иначе бы я искупалась в ядовитой реке, если не хуже. – Признаваться Уиллу, что мы с Томасом заранее условились встретиться, нет необходимости: зачем ему знать, что мы не включили в свой план остальных друзей? В этой обстановке доверие – хрупкая вещь. Первый шок прошел, и я вижу на руке Уилла повязку в запекшейся крови.
– Что с тобой? Ты в порядке?
На лице Уилла появляется озорная улыбка.
– В порядке. Немного не поладили с веткой дерева. Ничего страшного.
– Всегда есть опасность инфекции, – говорю я и лезу в рюкзак. – Дай взгляну.
Уилл мотает головой:
– Не нужно. Честно. Лучше давайте искать выход из этого дурацкого лабиринта. По-моему, он уже близок. Не знаю, как вы, а у меня еда и вода на исходе.
Я намерена настоять на немедленном осмотре плеча Уилла, но тут вмешивается Томас.
– Уилл прав, пора отсюда выбираться. Сначала выйдем отсюда, а потом уже займемся всем остальным. Поторопимся!
Мы не садимся на велосипеды, а катим их, шагая вместе с Уиллом. Ему любопытно, откуда они у нас. Томас с удовольствием передает мне роль рассказчицы, и я вспоминаю, как мы нашли колеса и велосипеды и как занимались ремонтом. У Уилла тоже была удачная находка – скутер без мотора в заброшенном гараже. Одно колесо не крутилось, но он сумел его освободить и ехал по той же дороге, что и мы, пока не угодил в этот лабиринт.
– Мне надоели тупики, и от огорчения я позабыл об осторожности – спускаясь по склону, слишком разогнался, выпустил руль и свалился со скутера, который врезался в завал на дороге и развалился. Когда мы отсюда выберемся, мне придется искать новые колеса, иначе я от вас отстану.
Пока мы ищем выход, Уилл рассказывает о своем путешествии, по сравнению с нашим более-менее спокойном. Вода из первого источника у него на пути вызвала у него легкую тошноту, но, не считая этой неудачи, ему удавалось находить в пути все необходимое. Он демонстрирует одну из своих находок – моток проволоки, и я готова его расцеловать. Она тонкая и гибкая, в самый раз для силков. Если мы отсюда выберемся, то ловить дичь не составит труда. Я так радуюсь, что он предлагает мне спрятать проволоку у меня в рюкзаке.
Мне очень хочется ее забрать, но я качаю головой:
– Ты нашел проволоку, пусть она остается у тебя.
– Считай это подарком в знак благодарности. Если бы не твой совет не обращаться за медицинской помощью после второго тура экзаменов, то меня бы здесь не было. Никто из обратившихся не вернулся. – Наклонившись ко мне, Уилл заканчивает шепотом: – И потом, не знаю, останемся ли мы вместе, когда выберемся из этого города. Томас, похоже, намерен держать тебя при себе.
Мне не хочется с этим соглашаться, и Томас действительно с момента появления Уилла предпочитает помалкивать. А когда говорит, то как-то настороженно, так что мне остается лишь гадать, что у него на уме. Сейчас он ушел вперед, не настолько далеко, чтобы не слышать наш с Уиллом разговор, но достаточно, чтобы в нем не участвовать. Неужели Уилл прав? Не в том, что Томас хочет держать меня при себе – сейчас не время и не место для романтической драмы. Главное – выжить, то есть сдать этот экзамен. Но, возможно, Томаса беспокоит то, что Уилл вынужден передвигаться на своих двоих. Объединившись с Уиллом, мы сильно сбавим скорость. Хотя я сомневаюсь, что рана позволит Томасу долго ехать на велосипеде. Как я погляжу, он все сильнее прихрамывает. Надеюсь, что, оставив позади лабиринт, мы найдем холодный водный поток, погружение в который уменьшит воспаление.
Но пока что беспокоиться из-за Уилла и Томаса нет причин. Тем более что мы в очередной раз забрели в тупик и вынуждены пятиться назад. На следующей развилке у нас всего два варианта: левый и правый. Судя по компасу, дорога, выводящая из города, пролегает справа от нас – туда мы и направляемся.
Мы идем, доверяя стрелке компаса. Томас обращает наше внимание на то, что дома, которые мы минуем, становятся все ниже, все больше походят на те, что встречали нас при вступлении в город. Конец лабиринта должен быть где-то неподалеку. Я сгораю от желания прыгнуть на велосипед и скорее проверить, прав ли он. Вместо этого мы идем пешком. Через две мили наша уверенность крепнет: домов становится все меньше. Наконец их вообще не остается, вокруг нас теперь простирается твердая запекшаяся земля, растительность, каким-то чудом выживающая в этой пустыне, и теряющаяся вдали дорога.
