– Ты умница, Сия, но инстинкта убийцы у тебя нет. Я могу отвернуться и уйти, и ты не посмеешь выстрелить.
– Хочешь пари? – кричу я. – Давай попробуем!
Как я ни храбрюсь, рука ходит ходуном. Скорее всего, Уилл прав. Я не убийца. Поэтому сама сейчас расстанусь с жизнью в самом конце экзаменационной зоны.
Мой любимый шепчет мое имя, и я перестаю дрожать. Томас жив.
Уилл расправляет плечи. Сейчас он выстрелит. Мой палец напрягается. Револьвер в моей руке выпускает пулю на секунду раньше револьвера Уилла. Моя пуля попадает ему в правый бок, отбросив его назад, его пуля свистит мимо моего уха. Уилл с криком бежит к своему глиссеру, и я посылаю ему вслед новую пулю. Он спотыкается – значит, я опять не промахнулась. Его револьвер падает на землю. Я произвожу два новых выстрела, пока глиссер взмывает в воздух и начинает удаляться. Еще два выстрела – и он уносится в сторону финиша.
В сгущающейся тьме я опускаюсь на колени рядом с Томасом. Адреналин, бодривший меня до этого мгновения, иссяк, теперь я слабая, усталая, напуганная.
– Он удрал? – спрашивает Томас.
Изображая уверенность, я отвечаю:
– Думаю, он истечет кровью и разобьет глиссер еще до финиша. Куда попала его пуля?
Нелепый вопрос, я и так вижу, что Томас держится окровавленной рукой за правый бок. Я переворачиваю его и нахожу кровавую рану на спине: пуля прошла навылет. Одной заботой меньше, говорю я себе, вытягивая из своего рюкзака обрывок полотенца, захваченного из Испытательного центра, рву его на куски, прижимаю один кусок к ране. Сдерживая кровотечение, я лихорадочно вспоминаю все, что узнала от доктора Флинта о человеческой анатомии. Припав ухом к груди Томаса, я слышу учащенное, но ровное сердцебиение. Его дыхание затруднено, но булькающих звуков, говорящих о том, что легкие залиты кровью, нет. То и другое – благоприятные признаки. Но они ничего не будут значить, если я не смогу доставить его в Тозу-Сити.
Тем же путем к финишу добираются другие кандидаты. Заборы сходятся так близко, что нам почти негде спрятаться. Выход один – как можно быстрее пересечь финишную черту.
Сложив ткань в несколько слоев, я делаю тампоны, которые будут впитывать кровь, и прижимаю их к ранам Томаса. Он сам старается удержать их на месте, а я достаю его сменную рубашку, оборачиваю его и крепко завязываю рукава. Даю ему бутылку с водой и говорю:
– Мы должны добраться до Тозу-Сити. Ты сможешь идти?
– Попробую.
Но достаточно нескольких шатких шагов, чтобы понять, что далеко Томас не уйдет. Он опускается на землю и качает головой.
– Все без толку. Мне не дойти.
– Тебе просто надо отдохнуть, – говорю я, зная, что это неправда. Время – наш враг. С каждой секундой он теряет все больше крови. Растет опасность заражения. Приближаются другие вооруженные кандидаты. Шансов погибнуть все больше.
Он берет мою руку и тянет меня к себе:
– Знаю, ты не хочешь этого слышать, но тебе придется оставить меня здесь. Я передохну и, может быть, смогу пройти остаток пути…
– Я тебя не брошу. – Я хочу вырвать руку, но Томас крепко ее держит.
– Придется. Ты сдашь этот экзамен за нас обоих. Я хочу, чтобы ты ушла. Пожалуйста! Не жди, пока подойдут другие.
Я готова разрыдаться, но сдерживаюсь, потому что не собираюсь сдаваться.
– Не могу. Это я во всем виновата. Это я просила тебя довериться Уиллу. Теперь я должна все исправить.
Я решительно целую его в губы, не позволяя продолжать спор, и даю три последних болеутоляющих таблетки, чтобы он мог хорошо отдохнуть, пока я буду ломать голову. Он закрывает глаза, а я принимаюсь расхаживать взад-вперед.
Идти Томас не может.
Если он не доберется до финиша как можно быстрее, то вообще туда не попадет.
Один велосипед сломан, другой цел. Это надо как-то использовать. Томас не в том состоянии, чтобы ехать на велосипеде. Но, может быть, он удержится у меня за спиной, пока я буду крутить педали?
Зная, что рядом могут быть другие кандидаты, я бы предпочла обойтись без костра, но ночь грозит холодом. Томасу требуется тепло, а мне свет, если я хочу поколдовать над нашими велосипедами. Томас спит на земле, а я ищу у него в рюкзаке спички. Нахожу на дне коробок и какой-то металлический предмет. Насколько можно судить на ощупь, это идентификационный браслет. Наверное, Томас снял его с рюкзака девушки, которую мы с ним хоронили, потому что, как и я, хотел сохранить в память о ней что-то осязаемое. Чтобы браслет не потерялся, я засовываю его глубоко в карман. Теперь я сосредоточиваюсь на костре. Братья учили меня разводить костер так, чтобы от него было как можно меньше света. Я стараюсь вспомнить, как это делается, но не уверена, получится ли. Не спуская глаз с револьвера, я подтаскиваю оба велосипеда к костру и принимаюсь за работу.
Я вздрагиваю от малейшего шороха, при каждом порыве ветра машинально тянусь за револьвером. Но это напрасные страхи, здесь некому помешать мне обдумать решение. Лучше всего было бы смастерить тележку, в которой Томас мог бы сидеть, но для этого у меня маловато материалов и инструментов, а главное – времени. Правильнее всего переделать оставшийся на ходу велосипед во что-то такое, чем мы сможем воспользоваться вдвоем. Меня посещает идея.
Когда все готово, у меня слезятся от усталости глаза, руки черны от смазки. Судя по положению луны, близится рассвет. Я обмотала седло велосипеда Томаса его сменными штанами, чтобы ему было удобнее устроиться у меня за спиной. Чтобы велосипед выдержал лишний груз, я сняла со своего, сломанного, два задних колеса и превратила оставшийся велосипед в четырехколесный. Для того чтобы приладить сзади два лишних колеса, понадобилось много проволоки, болтов и гаек, а также шесть пробных заездов. Но главным тестом для моей конструкции станет езда к финишу. Я надеюсь, что мой рыдван не развалится по пути.
Лоб у Томаса горячий и мокрый, но могло бы быть хуже, поэтому мне не страшно его будить. Я нарезаю кусочками несколько груш и остатки мяса и заставляю его подкрепиться, заодно объясняя, что смастерила.
– Тебе надо только обхватить меня руками и держаться. Остальное зависит от меня.
Не позволяя ему возражать, я выбрасываю из рюкзаков все, что уже не пригодится: котелок, сковородку, лук и стрелы, несколько пустых бутылок из-под воды, географический атлас, пустые мешочки из-под еды, полученные от Седого, опустевшую аптечку. Как ни жаль, приходится избавиться и от набора инструментов Томаса: у меня остается складной нож, к тому же, если велосипед развалится, собрать его все равно уже не удастся. Все, что теперь остается, – это надежда. Я нащупываю в кармане пузырек с неизвестным снадобьем и заматываю его в сменную пару носков. Не знаю, что нас ждет в конце пути, но лучше быть во всеоружии.
Когда все готово, я помогаю Томасу взгромоздиться на велосипед. Тушить костер нет ни времени, ни желания. Если кто-то набредет на нашу стоянку и скарб – ничего страшного. Два лишних колеса помогают велосипеду устоять, когда я затаскиваю Томаса на седло. Потом я сажусь впереди него, и он обхватывает меня руками. На всякий случай я разорвала свою сменную рубашку на полосы и сплела из них веревку, которой связываю меня и его. Если мы упадем, то вместе.
