– Инночка, дружочек, ты куда пропала? – кротким голубем проворковал Бронич. – Душенька, ты приходи в офис, я тут тебе гонорарчик в конвертике приготовил.
– За что гонорарчик? – удивилась я.
– Как – за что? За материальчик о вокальной группочке, конечно! Ты журнальчик не смотрела? С утра уже в продаже! Отличный разворотик получился, заказчик очень доволен, впредь хочет работать только с тобой!
– Это очень приятно, – без особого восторга отозвалась я.
Теперь меня в приказном порядке обяжут встречаться с капризными «звездами» и тусоваться в сумасшедшем доме под названием «телевидение»! То-то будет доволен мой неотвязный поклонник Максим Смеловский!
Вдруг меня словно озарило! В один миг я поняла, кто, как и с какой целью мог провернуть аферу с якобы моими ругательными телефонными звонками! Идея нуждалась в проверке, и я провела ее безотлагательно.
– Михаил Брониславич, милый! – вскричала я, изображая совершенно кретинский восторг. – Какие хорошие новости! Я вам так благодарна! – И, повысив голос, завопила: – Михаил Брониславич, я вас люблю! Я вас просто обожаю!
– Ну, милочка, ты потише! – смутился Бронич. – Не кричи так, тут нас люди слышат!
Конечно, шеф не мог знать, что ору я как раз для этих самых людей.
– Ладно, до свиданья, за деньгами я непременно забегу, – нормальным голосом закончила я.
Положила трубку и стала ждать результатов своей проверки. Полчаса сидела, час – ничего не происходило! Мне стало скучно. Я почитала книжку, посмотрела телевизор, но веселее от этого не стало. После бурных событий напряженной недели расслабленное ничегонеделание меня утомляло. Хотелось более или менее чрезвычайных происшествий и эмоций. От нечего делать я набрала номер Дениса.
– Молодец, что позвонила! – похвалил он меня. – Нам как раз нужно с тобой поговорить.
Я думала, «нам с тобой» – это мне с Денисом, но оказалось, что говорить со мной хочет незнакомый мужчина по имени Руслан. Он носил звучную фамилию Барабанов и гордое звание капитан милиции. Я к органам охраны правопорядка отношусь уважительно, поэтому не пожалела десяти минут своего личного времени на беседу, которая немного походила на допрос. Ответила на пару десятков вопросов относительно разнообразных преступных деяний лошадиной банды, а также – о судьбе Зайкина и Веткина, и была награждена за гражданскую сознательность звучным поцелуем в телефонную трубку. Поцелуй прозвучал в исполнении Дениса, который пообещал, что вечером мы непременно увидимся.
Вечер обещал быть нескучным: как только я положила трубку, позвонил Зяма. Братец был весел и, кажется, пьян. Он удачно пристроил «Хельгу» имени Грушкиных в мастерскую при театре, где многоуважаемый шкаф под руководством знакомого реставратора должен был в кратчайшие сроки пройти курс омолаживающих косметических процедур. Забрать «Хельгу» из мастерской должны были уже люди Пантюхина, так что Зяма передал им эстафетный шкаф и уже не нес за него ответственности.
– У меня просто камень с души упал! – радостно признался мне брат.
– То есть тебе полегчало?
– Нет! – по-прежнему радостно возразил Зяма. – Теперь мне тяжело от денег, которые распирают мой бумажник! Представляешь, Пантюхин заплатил мне весь гонорар!
– Да что ты? – я хищно улыбнулась. – Полагаю, ты хочешь поделиться этими деньгами с любимой сестричкой, без помощи которой ты сейчас не был бы ни богат, ни даже жив?
– Вообще-то с любимой сестричкой я хотел поделиться только своей радостью, – чуток опечалился Зяма.
– А чем же ты собираешься расплатиться со мной за частно-сыщицкие услуги? – поднажала я. – Бартер на Ваньку Горина отменяется, у меня уже есть милый друг!
– Ну, если ты так ставишь вопрос, я готов заплатить, – вздохнул Зяма. – Говори, чего ты хочешь? Просто денег? Или тебе какую-нибудь финтифлюшку купить – колечко или сережки?
– Золотую Звезду Героя! – ответила я. – С надписью: «За мужество и женственность!» Нет, стой, я пошутила! Я еще подумаю, чего мне хочется, ладно? Потом скажу. А пока…
– А пока устроим пирушку! – перебил меня вновь повеселевший братец. – Зови на вечер гостей, кого хочешь, и я тоже свистну кое-кому. Папуле передай, что я спонсирую праздничный ужин на… скажем, десять персон. Повод – хеппи-энд истории с немецким шкафом.
– Отлично! – Если бы не телефонная трубка в руке, я бы захлопала в ладоши. Обожаю праздники и вечеринки!
Папуля тоже очень обрадовался возможности опробовать массу новых экстравагантных блюд на десятке подопытных гостей. У него сразу же появилось кулинарное вдохновение, так что скучная лепка пельменей была прервана в самом разгаре и отложена на потом. Папуля быстренько собрался и ушел на рынок за продуктами.
Я скучно послонялась по дому, сунулась было к мамуле, но родительница с головой ушла в работу над очередным пугающим произведением. Она с пулеметной скоростью колотила по клавишам пишущей машинки, останавливаясь только для того, чтобы посмотреть невидящим взглядом в пустую стену. Не знаю, может быть, мамуля на этой стене, как на белом экране, видела какие-то картины, скрытые от моего взгляда? Или она прекращала стучать для того, чтобы услышать зловещий шепот своей музы? Несколько секунд писательница сидела неподвижно, а потом на ее лице расплывалась загадочная улыбка. Мамуля кому-то или чему-то кивала и пугающе шевелящимися пальцами вновь тянулась к клавишам.
От нечего делать я пошла в кухню и сварила себе десяток слепленных папулей пельменей. Сегодня наш домашний повар внес в рецепт традиционного блюда маленькое изменение, добавив в мясной фарш немного тыквы. Получилось вкусно. Я лопала горячие пельмешки и на мамулин манер незряче таращилась на огромную разделочную доску, которую папа вымыл и поставил у стеночки сушиться. Смотрела я на эту супердеревяшку, смотрела – и вдруг меня словно обухом по голове ударили! Нет, даже не обухом, а вот такой же толстой тяжелой доской с металлическими углами! Я уронила вилку, слетела с табурета и, рухнув на колени, жадно ощупала доску.
– Этого не может быть! – прошептала я, гладя шероховатое дерево. – Хотя… Почему бы и нет?
Я поднялась и побежала к мамуле. Вопрос стоил того, чтобы грубо прервать процесс литературного творчества.
– Мам! Ау! – громко позвала я.
– М-м-м? – отозвалась она, обернувшись.
Взгляд у нее был затуманенный и расфокусированный. Я не уверена, что она меня узнала.
– Это я, Индия! – на всякий случай пояснила я.
– Индия… – лишенным выражения голосом повторила мамуля.
Пришлось уточнить:
– Не та Индия, которая страна, а та, которая твоя дочь!
– Дочь? – нахмурилась мамуля. – Ах да, дочь… Дочь, что тебе нужно? Я работаю!
– Мамуля, скажи мне, откуда взялась та доска? – я мотнула головой в сторону кухни.
– Гробовая? – заинтересовалась сочинительница ужастиков.
