Нет, реакция «Ты с кем разговариваешь?» не годится. Ни с кем нельзя разговаривать грубо! Нет такого существа, которому грубить разрешается.
Итак, не пропустим первую грубость. Обычно она появляется в пять-шесть лет. Простое пресечение грубости приводит лишь к внешнему результату, да и то если ребенок растет слабохарактерным или особо хитрым, двуличным. Если же у нас нормальный ребенок с сильным характером, то подавление грубости силой (грубостью же, повышенным тоном или наказанием) результата не даст, кроме разве что родительского удовлетворения. «Я все сделал, я его даже избил». Все сделал – а что получилось? Обычно в ответ пожимают плечами и разводят руками: «Что вы от меня хотите?»
Ответ на вопрос: «Что делать?», как всегда в воспитании, не может быть простым и однозначным: «наказать», «простить», «запереть», «накричать», «поцеловать». Грубость – это разрушение контакта, разрыв связи, объявление войны или симптом приближающейся семейной войны. Все силы своей души надо напрячь и найти способ восстановить эту разорванную связь. Может быть, просто показать ребенку, как нам больно? Может быть, он и не знает, что грубость причиняет боль?
Воспитание похвалой
Не бойтесь хвалить детей – на похвалах они растут, словно на дрожжах.
Как правило, мы испытываем дефицит одобрения. В три года нас хвалят каждую минуту, в пять лет – каждый день, в двадцать – хорошо, если раз в году. Грудного ребенка мама хвалит беспрестанно: он и сосет хорошо, и спит хорошо – вот молодец, вот хороший мальчик! Малыш не понимает слов, но то, что его хвалят, – это он наверняка чувствует! Познание морали начинается с того, «что такое хорошо», а не с того, «что такое плохо».
Цель похвалы одна: побуждение к нужному действию. Поэтому лучше не хвалить ребенка вообще: «Какой хороший мальчик!» Всегда стоит прибавить и объяснение, отчего же хороший: «все съел, сам лег спать, тихонько играет, сам положил кубик на кубик…» Даже когда ребенок делает что-то не так, мать находит, за что можно похвалить, и именно на это обращает внимание. Сын застегнул пальто, перепутал все пуговицы и петли, одна пола ниже другой, но мать не говорит ему: «Неряха», а говорит: «Молодец! Сам застегнулся! Все так хорошо получилось, только одна пуговка не в ту петлю попала!»
Особенно важно сопровождать похвалами действие, представляющее для ребенка трудность. Например, стал есть сам ложкой. Конечно, все с ложки падает, а мама приговаривает: «Вот молодец, вот хорошо, все сам… Ну-ка еще попробуй. Вот молодец».
А если ребенок хвастается, напрашивается на похвалу? Нас сразу охватывает страх: не вырастет ли хвастун? Не вырастет! Хвастунами становятся как раз те, кто недополучил положенную каждому человеку порцию поощрения. Ребенок зовет: «Мама, посмотри, что я построил! Что я нарисовал! Как я научился кувыркаться!» Молодец! Молодец! Молодец! И конечно, мы произносим это главное слово воспитателя не между прочим, не небрежно, а самым компетентным тоном, со знанием дела говорим, с радостью. Мы никогда не устаем радоваться достижениям ребенка!
Другое опасение: вот я его хвалю, он к этому привыкнет, а пойдет в школу, и там окажется… Тяжело ему будет. И ради будущей способности обходиться без похвал мы сегодня стараемся не замечать успехи ребенка – чтобы потом ему не было трудно. Но он придет в школу, встретится с детьми, уверенными в себе, выросшими на похвалах, – и действительно будет проигрывать рядом с ними.
Обычно ставят в одну строку поощрение и наказание. Но сила их неравная. Наказание действует сильнее, когда речь идет о людях взрослых. Если же мы только начинаем воспитывать, поощрение во сто раз действеннее. Особенно если оно исходит от авторитетного человека. Словом, не бойтесь хвалить детей…
Ведь и у взрослых так же. Если кто-то, оценивая твою работу, начинает с признания ее достоинств – ты потом легче принимаешь даже самые серьезные замечания.
У хорошего воспитателя даже порицание начинается с похвалы. И если он хочет сказать о недостатке, он говорит о нем как об исчезающем недостатке – мол, все хорошо, все идет в правильном направлении, еще немного усилий!
Но вот ребенок пошел в школу, и вдруг выясняется, что он не может хорошо учиться, что он медлителен в работе. Его бранят, ему внушают тем самым, что он хуже других, неспособный, и здесь главная наша задача – сохранить у человека хорошее представление о себе самом.
Если ребенок учится хорошо, единственное, что мы должны делать, – интересоваться его успехами, сдержанно хвалить. Если же учится плохо – надо помочь ему. Сухомлинский считал, что маленьким детям обязательно надо помогать дома, сидеть с ними, потому что у них слаба еще собственная воля.
В идеале так и должно быть. Но что подчас при этом творится в доме! Какие крики! Какие оскорбления! Какие слезы! Война, а не уроки. Учение с первого дня превращается в мучение, и ребенок не знает, чего же ему больше бояться: школы, где на него кричат, или дома, где на него кричат еще больше?
Учить ребенка письму и чтению, если он сам не научился, – дело трудное, оно требует терпения и благожелательности. И если мы не можем пересилить себя, если срываемся на брань и крик, лучше оставить ребенка в покое, не помогать ему вовсе, потому что не так страшны двойка и все плохие отметки, вместе взятые, как эти ссоры, брань и крик.
Ведь очень может быть, что первоклассник пошел учиться слишком рано. Дети не созревают одновременно. Значит, надо потерпеть, не ждать от ребенка немедленных успехов. Наша заинтересованность, тревога и затаенная надежда непременно сделают свое дело. Если сохранится чувство уверенности в себе – все будет в порядке!
Конечно, в воспитательных целях (особенно среди взрослых) иногда приходится сбивать слишком высокое мнение человека о себе, если он зазнался. Но ведь и в этом случае наша главная забота – не разрушить человека до конца, потому что иначе он пропал и никакая критика ему не поможет. Обратите внимание – осуждаем поступки, а личность не трогаем. Никто не скажет: «Ты вообще такой», и никто не скажет: «Да он просто дурак». Личность во всех случаях остается неприкосновенной!
Во всех случаях, кроме одного: когда перед нами дети. Вот детей можно называть как угодно и обсуждать их личные качества – не поступки и проступки, а именно глубинные личные качества.
1 сентября девочка несет в школу букет гладиолусов. Ветер рвет бумагу, вот-вот сломает цветы.
Мама идет рядом:
– Да неси же, с цветами не может управиться! Бестолковая!
Цветы девочка принесет в школу, с этим все будет хорошо. Но когда ее вызовут к доске, она будет молчать, потому что дома ей уже семь лет твердят: ты бестолковая. И учительница тоже рассердится: «Садись, какая бестолковая!»
И что тогда? Как девочке после этого учиться? Как, выросши, не бежать от матери и от школы в любую компанию, в самую дурную – она же бестолковая, никудышная, ненужная! И тогда мама скажет: «Дочь от рук отбилась! Вот вернется – я ей все косы повыдергаю!»
Воспитание продолжается, хотя и кос давно уже нет.
