Зло всегда ищет оправдания, а первое оправдание зла – смешение его с добром. У Шекспира в «Макбете» ведьмы поют хором нечто вроде гимна, который в переводе Бориса Пастернака звучит так:
Зло есть добро, добро есть зло,
Летим, вскочив на помело!
Если человеку кажется, будто добро и зло смешаны и перемешаны, будто не имеет значения, добро перед вами или зло, будто все это отвлеченное философствование; если ему так кажется, пусть оглянется вокруг – в каком-то из углов притаилось его личное помело, и оно пахнет серой. Пусть садится на него верхом и летит куда-нибудь подальше от детей, пока он не загубил их. Вспомним сказки: в них добро никогда не смешивается со злом. Потому что все на свете или добро, или зло, и между ними есть граница. Эту границу можно назвать словом «правда».
Доказать логически существование границы между добром и злом нельзя, это, если хотите, единственная аксиома воспитания. На ней выстраивается вся педагогика, и кто не верит в границу между добром и злом, тому не помогут ни «техника общения», ни ученые советы по воспитанию детей. Смените основной постулат, и получится другая педагогика – злая, злобная и злотворная.
Воспитание, как и всякое вмешательство в чужую жизнь (а что иное воспитание, если не вмешательство в чужую жизнь с благими намерениями?), бывает иной раз очень опасным именно потому, что родители творят сегодняшнее зло, оправдывая его будущим добром, которое будто бы произрастет из нынешнего зла. Но зло есть зло, оно порождает одно лишь зло, ничего больше. Охотники спорить найдут множество казусов, чтобы доказать обратное, но казусы есть казусы, а зло есть зло.
И наконец, главное – говорите детям: все на свете или красиво, или некрасиво. Все: человек, слово, поступок, вещь, машина. На свете нет ничего, не имеющего отношения к красоте. В красоте добро и правда, красоты без добра и правды не бывает; потому и говорится, что мир будет спасен красотой. Не любовью, не совестью, а красотой, в которой любовь, совесть и гармония.
Эти три истины – о правде, добре и красоте – важны тем, что порождают множество вопросов (что добро? что правда? что красота?). Но человек, постоянно помнящий эти вечные и неразрешимые вопросы, стремится к правде, добру и красоте; следовательно, у него есть дух, он духовный человек. То есть тот, кто придет на смену хомо сапи– енс – человеку разумному.
На смену человеку разумному придет или робот обыкновенный, или человек духовный.
Главное слово – заступник
«Они не были ни врагами власти, ни государственными преступниками… И, разобщенные, они умирали в белой колымской пустыне – от голода, холода, многочасовой работы, побоев и болезней. Они сразу выучились не заступаться друг за друга. К этому и стремилось начальство», – пишет в одном из своих потрясающих душу рассказов Варлам Шаламов («Последний бой майора Пугачева»).
«Они выучились не заступаться друг за друга…»
Вот фраза, заключающая в себе, хоть и в отрицательной форме, важный моральный трактат. Она подводит нас к главному нравственному понятию, которое почему-то никогда не встречается в наших разговорах о вечных истинах. Главного слова нет!
Это слово – заступник.
Кто человек человеку? На этот вопрос отвечали по– разному. Говорили, что человек человеку – волк, человек человеку – друг (а также товарищ и брат). Когда-то я читал в записках старого русского писателя Алексея Ремизова, что человек человеку – бревно.
Оглядевшись вокруг и кое-что припомнив, согласишься: кто – волк, кто – друг, а кто и вправду бревно. Полное равнодушие.
Но если в одном слове выразить оптимистическое представление о человеке (а лишь такие представления годятся для воспитания младшего мира), то следовало бы сказать так: человек человеку – заступник. Кормилец, поилец, надежда и заступник.
Более того, человек лишь в той степени человек, в которой он способен заступиться за кого-то или за что-то. В заступничестве соединяются сила и нравственность.
Я читал однажды дневник погибшего в автокатастрофе 18-летнего юноши, с которым произошла среди других и такая история: лет в шестнадцать он шел по улице вечером, и на его глазах трое тащили девушку в темный двор. Он прошел мимо. Произошла странность: главное, что помешало ему заступиться, было немодное в ту пору длинное пальто. Он казался себе безобразным в этом пальто, он не мог броситься на помощь в таком глупом виде. Подростки… Но юноша не мог пережить позора. Он чуть не покончил с собой, он переменил всю свою жизнь, он бросил школу и пошел работать бетонщиком на завод. Как и многие юноши, он хотел стать человеком, а быть человеком для него означало быть способным заступиться.
Когда власти прежних времен хотели убить души, они доводили людей до такого состояния, что те переставали заступаться даже за родных и близких. Это самый надежный способ убиения личности. «К этому и стремилось начальство»… Это одна из самых страшных жестокостей тридцатых годов.
В 1949 году мой товарищ, с которым я полгода сидел рядом на лекциях, однажды не пришел в университет. Не было его и на второй день, и на третий, тогда я позвонил ему домой. Мама его, плача, сказала, что его арестовали. Что же я сделал?
Ничего. Я не спросил маму, за что. Я был как айтматовский манкурт, которого пыткой заставили забыть, кто он, чтобы обратить в рабство. Меня и многих из нас заставляли забывать, кто же те люди, что возле нас, и тем порабощали. Заступничество каралось едва ли не жестче, чем, скажем, заговор против государства, потому что заговоры были фиктивными, а заступничество, пусть и редкое, было реальным.
«Не заступайся! Не смей заступаться!» – шипели на людей…
Но ведь и сегодня в школе первоклашкам внушают: «А ты почему вмешиваешься? Кто тебя просил? Тоже мне, адвокат нашелся! Без тебя разберемся!» У нас пока что первый кнут не доносчику, а заступнику.
Словом, молчи, когда твоего товарища бранят и обвиняют. Без тебя обойдутся и разберутся. С этого «без тебя» и начинается подавление хозяина в человеке, и вскоре он и сам себе не хозяин. Дозу за дозой вводят иные учителя убивающий личность наркотик: «Все будет без тебя», пока человек не начинает жить без себя, от самого себя отчуждается. Тогда он берется за реальные наркотики. Почти все школьные конфликты приводят к поиску зачинщика (то есть поощрению предательства) и подавлению заступников.
Из всех культов, которые необходимы обществу (культ Родины, культ нравственности, культ порядочности; общество без культов – это общество без культуры), на одно из первых мест стоило бы поставить культ заступничества. Будем хвалить наших детей за малейшее заступничество с их стороны, будем возвышать героев-заступников. Ведь и святым люди молятся – заступись! Заступники – святые.
Ваш ребенок – Дон Кихот?
Позволю себе полстранички воспоминаний. Двадцать лет назад я написал пьесу «Печальный однолюб». Там рассказывалось о хорошем учителе, прототипом которого был известный педагог из Донецка Виктор Федорович Шаталов.
