Глаза Клэр потеплели, и она вновь села на свое место. Джинанна последовала ее примеру после того, как обняла брата.
– К тому же вы видели, какие туфли я отхватила?
Развернувшись на стуле, я задрала ногу – точь-в-точь так, как показывал нам учитель танцев в старшей школе.
– Просто огонь!
Клэр прикрыла рукой рот, сдерживая смех. Джинанна уставилась на мои шпильки с легкой завистью. Ее муж ничего не сказал, зато впился в мою ляжку взглядом так, словно там крылись все тайны вселенной. Что касается отца Уэса, то он хлопнул сына по плечу и заявил:
– Отличная работа, сынок!
– В любом случае, мне хотелось бы побольше узнать о вас, ребята, – сказала я, меняя тему и отхлебывая свое шампанское с апельсиновым соком. – Уэс говорил мне, что ты учительница, а вы директор. И как, не мешает личной жизни?
Остаток дня прошел без сучка без задоринки. Клэр и Уэстон Второй заодно с Джинанной и ее мужем, Питером, делились многочисленными историями из детства Уэса и рассказами о том, каково было расти в семействе Ченнингов. За этим столом я смеялась больше, чем за весь последний год. Для того, у кого не было настоящего семейного гнезда, эта веселая и беззаботная атмосфера оказалась почти непереносима. Мне достались лишь вечно пьяный отец и младшая сестренка, Мэдди, воспитанию которой была посвящена большая часть моего детства и подростковых годов. И хотя я знала, что папа любил нас больше всего на свете, он не мог бросить ни азартные игры, ни попытки утопить в спиртном воспоминания о нашей матери и жизни с ней.
Когда мы уходили, Клэр заставила Уэса пообещать, что он приведет меня к ним и в следующее воскресенье. Уэс согласился. По дороге к джипу он прижал меня к себе и нежно поцеловал в губы.
– Было весело, правда?
Я улыбнулась в ответ, чувствуя, как грудь захлестывает волна невыносимого тепла и нежности.
– Правда. Это был один из самых лучших дней за долгое, долгое время. Спасибо, что взял меня с собой.
– Когда пожелаешь, милая, – ухмыльнулся и подмигнул он. – Ты им понравилась.
Пристегнув ремень, я обернулась и выглянула в окно. Машина выкатилась из ворот и снова выехала на извилистую дорогу, ведущую из престижного района, где проживали Ченнинги.
– И они мне понравились. Очень. У тебя классная семья. Тебе повезло.
Уголки его губ поползли вниз в хмурой гримасе.
– А у тебя какая семья? – спросил он так тихо, что я едва расслышала его сквозь свист ветра, развевающего мои волосы.
Откинувшись назад, я посмотрела на далекий пляж и разбивающиеся о берег волны.
– Моя сестра Мэдди потрясающая. Она очень умная. Будет ученой. Большую часть своего детства я провела, заботясь о ней.
– А где были твои родители?
– Родитель, – поправила я.
Он кинул на меня быстрый взгляд, виноватый и опечаленный. Но печалился он не о себе, а обо мне. Я отвернулась.
– Моя мама была танцовщицей в Вегасе. Она бросила нашего отца и нас с сестрой, когда мне было десять, а Мэдди всего пять.
Уэс, не отводя глаз от дороги, застучал ногтем большого пальца по рулю.
– И она так и не вернулась?
– Нет, – тряхнула головой я. – И из-за этого мой отец начал пить. Много. И играть, даже больше того.
Схватив меня за руку, он сплел мои пальцы со своими, после чего поднес мою ладонь к губам и нежно поцеловал тыльную сторону кисти.
– Значит, ты из-за этого делаешь то, что делаешь?
Я могла бы соврать и выдать ему какую-нибудь изобретенную на ходу чушь, но это разрушило бы то, что было между нами, – полную, бескомпромиссную честность, на которую мы опирались в этой непростой ситуации. Вместо того чтобы ответить, я просто кивнула.
– Хочешь рассказать мне об этом? – мягким, просящим тоном произнес он.
Но для меня это было слишком рано. Я не была готова с кем-то разделить свое бремя. Уэс был таким славным парнем, что тут же постарался бы это исправить. Выплатил бы долг или выкинул что-то не менее безумное. Но это моя проблема. Мой отец и мое вечное желание выручить его. Это должна была сделать именно я.
– А когда-нибудь потом расскажешь?
– Да.
Большего я сейчас обещать ему не могла.
Глава шестая
– Милая, пора вставать, – услышала я за миг до того, как горячая ладонь Уэса легла на мой обнаженный зад.
– Господи боже!
Я аж подпрыгнула, схватившись за покрывало, чтобы прикрыть неназываемые части тела.
– Ты что, спятил? – рявкнула я.
Однако вместо извинения мне ответили широкой ухмылкой.
– Давай, бери купальник и какую-нибудь удобную одежду. Мы идем на пляж! – провозгласил Уэс, явно воодушевленный наступающим днем и грядущей прогулкой к океану.
Всю прошлую неделю он вкалывал как проклятый. Я встречалась с ним лишь поздно вечером, не считая одного невыносимо скучного делового ужина. Тем временем я пообедала с Дженнифер Андервуд, женой режиссера-постановщика его последнего фильма, и матерью Уэса, Клэр. Все менялось так быстро. Уэса это тоже ничуть не смущало. По его словам, было здорово, что я обзавожусь новыми друзьями, пока он на работе. Похоже, его больше заботило то, что я рискую проскучать целый день, чем то, что потенциально нас может связать нечто большее, чем секс, – ведь я проводила время с его семьей и подружилась с женой его коллеги.
– Что значит «идем на пляж»? Ты в курсе, что сейчас январь и адски холодно?
Я натянула покрывало на голову и снова нырнула в образовавшуюся под ним уютную норку.
Матрас просел, охватывая меня со всех сторон. Уэс сорвал с меня одеяло и проделал трюк в стиле ниндзя, одной рукой удерживая обе мои руки у меня над головой. Нагнувшись, он поцеловал меня: медленно, смачно и так глубоко, что у меня на ногах поджались пальцы. Местечко у меня между бедер начало разогреваться и пульсировать. Боже, этот парень умел целоваться. Он стащил одеяло еще ниже и начал играть с моими сосками – сначала ткнулся в них носом, а потом втянул один в рот и принялся посасывать.
– Ага, отличный способ разбудить девушку, – низко застонав, признала я.
В ответ он еще сильней присосался к моей груди.
– Запомню на будущее. Если я заставлю тебя кончить, это улучшит твое настроение?
Высунув язык, он лизнул самый кончик моего соска, продолжая теребить его. Пальцами второй руки Уэс пощипывал и закручивал его брата-близняшку.
Я тупо кивнула в ответ. Меня слишком поглотило нарастающее ощущение – медленное жжение, лишавшее меня воли и способности говорить.
Он хмыкнул мне в грудь.
– А если я поработаю языком и облегчу твои страдания, сделаешь, как я сказал?
