Я обернулась и взглянула на него снизу вверх. Он встретился со мной взглядом.
– Никто не будет играть Элисон, – ответил Уэс.
– Что? Но я думала, что она – любовь всей его жизни?
Удивленно сощурившись, я всмотрелась в идеально красивое лицо Уэса. Он усмехнулся и кивнул на сцену.
– Смотри.
Он поднял подбородок как раз в ту секунду, когда к сцене подошла красавица с черными, словно вороново крыло, кудрями. Я знала эту актрису. Джина де Лука. Она была высокой и изящной, но не без аппетитных изгибов. Все мужчины обожали ее, а все женщины желали быть ею. И даже больше того – она славилась своим золотым сердцем и подавала положительный пример многим молодым женщинам.
Я отчаянно захлопала в ладоши… но когда ведущий представил актрису, застыла посреди очередного хлопка.
– Джина де Лука будет играть главную героиню, Миа Калверс!
У меня отвисла челюсть.
– Не может быть! – выдохнула я, разворачиваясь к Уэсу.
– Сюрприз!
Его ответная улыбка была совершенно потрясающей. Мне никогда ее не забыть, никогда.
– Ты изменил имя главной героини на «Миа»?
– Да, – ответил он без всяких объяснений.
Я несколько раз моргнула, чувствуя, как на глазах выступают слезы, и подняла взгляд на Уэса.
– Но почему?
– Потому что ты много для меня значишь.
Глава седьмая
Нет, ну ничего себе! Я много для него значу. Когда я мысленно возвращалась к тому вечеру несколько дней назад, когда Уэс признался, что назвал главную героиню своего фильма в честь меня, сердце переполнялось счастьем. Он даже изменил ее внешний облик. Изначально предполагалось, что это будет хрупкая эльфообразная блондинка с голубыми глазами по имени Элисон. И уж точно не пышногрудая темноволосая рубенсовская красотка, как Джина де Лука… или я.
Я не знала, что и думать и как это воспринимать. Мы договорились, что не станем привязываться друг к другу. Хотя будем откровенны – я не могла утверждать, что не привязалась к Уэсу. Конечно же, привязалась. Любила ли я его? Вряд ли. Все это время я настолько концентрировалась на том, чтобы не влюбиться, что случая открыть ему мое сердце так и не представилось.
Жужжание телефона вырвало меня из замкнутого круга размышлений в стиле «а что, если бы» – если бы мы с Уэсом стали настоящей парой. Но, когда вопрос встал ребром, мы оба осознали, что это не вариант. Он понимал это, и я тоже. И хватит.
– Привет, – ответила я, увидев высветившееся на экране имя тети Милли.
– Привет, куколка. Как там твоя «золотая» жизнь?
В голосе тети Милли слышалась добродушная ирония, но это лишь напомнило мне о моем истинном положении. Я была нанята, чтобы выполнять работу. И эта работа подарила мне роскошную жизнь… на месяц. Это была не моя жизнь, и моей она никогда не будет. Я громко вздохнула в трубку.
– Что, настолько хорошо?
– Нет, все в порядке. А в чем дело?
Я поднесла к лицу прядь волос и принялась изучать, выискивая секущиеся кончики. Время подстричься.
– Я звоню, чтобы рассказать тебе о следующем клиенте, дорогая.
Я услышала в трубке шелест бумаги и клацанье ногтей по клавиатуре. Тетка прищелкнула языком.
– Ты отправишься в Сиэтл!
Я подумала, что никогда не была там и что это может быть увлекательно. Тем временем Милли продолжила:
– Этот случай поинтересней. Клиента зовут Алек Дюбуа. Тридцать пять, высокий, темноволосый, красивый, с большим кошельком – но и со странностями.
Я воздержалась от комментариев. До встречи с Уэсом я считала весь этот процесс весьма странным. Затем я поняла, что хорошим, добрым, нормальным мужчинам по тем или иным причинам тоже может понадобиться спутница, чему в этом конкретном случае я была очень рада. Если бы не это, я никогда бы не познакомилась с Уэсом, а встреча с ним была для меня очень важна. Он тоже много для меня значил, хотя я ему об этом еще не говорила.
– …он выбрал тебя на нашей веб-странице на следующий день после того, как я отослала тебя к мистеру Ченнингу. Заставил меня пообещать, что я зарезервирую для него следующий месяц с тобой.
Я недовольно развернулась, сняла со спинки кресла одеяло и укуталась в него.
– Он что, какой-то псих?
Милли рассмеялась так громко, что мне пришлось отодвинуть мобильник от уха.
– Нет, малышка, он художник! А ты будешь его музой. Один взгляд на твое фото – и он заявил, что должен заполучить тебя для своего нового цикла картин «Любовь на холсте».
Я слышала, как она нажимает на клавиши, а затем мой телефон пискнул, принимая входящее сообщение.
Включив громкую связь, я залезла в почту, чтобы проверить, что тетя мне прислала.
– Пресвятая Богородица!
Из меня словно вышибли весь воздух.
– Есть на что посмотреть, да. Точь-в-точь как мистер Ченнинг, только в негативе? Темные волосы, темные глаза, среднее телосложение.
Я кивнула, тупо глядя на фотографию мистера Алека Дюбуа, художника, на экране телефона. Ничего среднего в этом типе не было. Больше всего он смахивал на двойника Бена Аффлека, за исключением длинных волос, собранных в небольшой узел на макушке, и бороды с усами. Мне уже не терпелось посмотреть, какой длины на самом деле у него волосы. Если описать его одним словом? Изысканный.
Я глубоко вдохнула и медленно выпустила воздух, чтобы хоть как-то снизить внезапно подскочившую температуру.
– Так что… э-э… я должна делать в качестве его музы?
– Не совсем представляю. Я знаю, что он создает необычные художественные полотна. Каждое единственное в своем роде. Они продаются за сотни тысяч долларов. Однако, если ты согласишься раздеться, он заплатит больше. Точка. А если ты захочешь с ним переспать – и, господи боже, какая женщина бы не захотела…
Тут тетка рассмеялась.
– …он должен будет заплатить тебе дополнительные двадцать тысяч, отдельно от общего счета.
– А он может потребовать, чтобы я разделась?
Я неожиданно почувствовала себя так, словно меня окунули в грязь, – и тут же принялась рыться в памяти, пытаясь вспомнить, на что именно подписывалась в контракте.
– Нет-нет-нет, это никоим образом не входит в условия договора. Однако он упоминал об этом, когда просил зарезервировать тебя. Я объяснила ему, что обнаженка будет стоить еще двадцать пять процентов от общей суммы и возможна она только в случае твоего согласия. И, технически говоря, речь не идет о сексуальных поползновениях.
Двадцать пять процентов – это двадцать пять тысяч долларов.
– Серьезно? Я получу лишние двадцать пять штук, если стану позировать ему нагишом?
