Балы и маскарады перемежались с зваными обедами и ужинами. Елизавета Петровна знала толк в еде и здесь также стремилась не отстать от моды. При участии французского консула в Петербурге к столу императрицы поставлялись паштеты и трюфеля из Парижа, непосредственно с прибывших из-за моря кораблей во дворец поступали устрицы, сыры, фрукты, конфеты и многое другое. Императорской кухней заведовал знаменитый шеф-повар Фукс, имевший чин бригадира (выше полковника, но чуть ниже генерала). Есть сведения, что именно при Елизавете Петровне картофель как диковинное заморское блюдо оказался на императорском столе, что положило начало его истории как продовольственной культуры в России. Правда, тогда картошку употребляли в пищу с сахаром, а не солью. Что касается вин, то при Елизавете Петровне при дворе и в столице большое распространение получают шампанское и другие французские вина. Хотя императрица сохраняла пристрастие и к венгерскому (токайскому) вину, популярному при русском дворе в прежние десятилетия. Напомним, что именно посыльный за венгерским вином полковник Вишняков отыскал и привез в Петербург Алексея Разумовского.
Пристрастие к изысканной кухне, яствам и сладостям, конечно, с течением времени не способствовало здоровью императрицы. Тем более она вела не вполне правильный образ жизни с точки зрения режима и распорядка дня. Всю ночь она обычно бодрствовала, спала подолгу днем. Что было тому причиной – боязнь дворцового ночного переворота, привычка к балам, праздникам, затягивавшимся далеко за полночь, природная склонность – сказать сейчас трудно. В любом случае подобный образ жизни не мог не подтачивать здоровье императрицы, которую в период ее молодости современники запомнили веселой, энергичной и обаятельной.
От своего необычайно энергичного отца Елизавета Петровна унаследовала и склонность к поездкам и передвижениям, активному отдыху на природе. С ранних лет она пристрастилась к охоте и не оставляла эту забаву, став императрицей. Особенно она любила охоту на зайцев, при этом могла довольно много времени провести в седле и даже иногда загоняла лошадей.
Став императрицей в Петербурге, Елизавета Петровна любила бывать в Москве, городе, где она родилась, в первопрестольной столице империи. Она несколько раз в течение своего правления приезжала в Москву, проводила там по несколько месяцев летом и зимой. Любовь к простору и природе влекла ее в подмосковные имения своих фаворитов, прежде всего в Горенки, усадьбу Разумовских в нескольких верстах от Москвы по Нижегородской дороге.
Елизавета Петровна немало способствовала распространению в России утонченных европейских обычаев и нравов. Вместе с тем она в течение жизни оставалась верной православию, отличалась набожностью, любила посещать монастыри и храмы. Истово соблюдала посты. Как известно, императрица терпеть не могла рыбу и поэтому в течение длительных православных постов питалась исключительно капустой и квасом. Оказавшись в Москве, Елизавета Петровна непременно отправлялась в Троице-Сергиев монастырь. Эта обитель переживала при ней несомненный расцвет. В 1744 г. она получила наименование лавры, которым удостаиваются единичные, особо почитаемые монастыри. До этого в Российской империи это наименование имели лишь монастыри Киево-Печерский и Александро-Невский в Петербурге. С разрешения Елизаветы Петровны в Троице-Сергиевой лавре была возведена колокольня высотой 88 м, самая высокая в России.
Елизавета Петровна поддерживала самые добрые отношения со своим духовным отцом священником Фёдором Дубянским. Он пользовался ее полным доверием, принимал участие в ее личной и семейной жизни. Великая княгиня Екатерина, когда у нее возникали проблемы во взаимоотношениях с императрицей, также обращалась за помощью к Дубянскому.
Была ли императрица Елизавета Петровна счастлива в личной жизни? Думается, что вряд ли возможен в принципе подобный вопрос в отношении женщины, решившейся возложить на себя бремя высшей государственной власти. И, наверное, ни о ком из правящих в России в XVIII веке женщин нельзя сказать, что они лично были счастливы. Особенно если иметь в виду счастливое супружество, радость материнства. Но нельзя сказать, что судьба к российским правительницам XVIII века была уж слишком безжалостна.
Елизавета Петровна любила и была любима. Рядом с ней долгие годы был человек, преданный друг, фактически супруг. Это Алексей Григорьевич Разумовский, как уже говорилось, по происхождению простой казак с Украины. После восшествия Елизаветы Петровны на императорский трон благодеяния на фаворита посыпались как из рога изобилия. Он получил мыслимые и немыслимые награды и отличия. И вскоре, осенью 1742 г., в церкви подмосковного села Перово Алексей Разумовский и Елизавета Петровна тайно обвенчались. Это был морганатический брак, т. е. заключенный между женихом и невестой как обычными людьми, который не давал никаких прав на российский трон возможным потомкам. Не становился членом императорской фамилии и сам супруг. Но это был настоящий, освященный церковью союз. Елизавета Петровна и Алексей Разумовский пошли на это, будучи глубоко набожными людьми, прекрасно зная о пересудах и сплетнях, распространявшихся по всей России, по дворцам и кабакам об их взаимоотношениях. Очевидно, в этом намерении их поддержал духовник императрицы Фёдор Дубянский, который, вероятно, и обвенчал их в сельской церкви под Москвой.
«Княжна Тараканова». Художник К. Д. Флавицкий.
И все же мало кто был тогда осведомлен об этом венчании. Почему же сейчас мы можем говорить об этом, как о реальном событии? Есть вполне достоверное свидетельство, дошедшее до нас со времен Екатерины II. Будучи женой наследника престола, Екатерина также только по слухам знала о браке Елизаветы Петровны. Вступив на трон, она пожелала иметь точные сведения и просила генерал-прокурора А. А. Вяземского обратиться к самому Алексею Разумовскому, который был еще жив. Генерал-прокурор посетил бывшего фаворита в его московском доме. Разумовский всегда с искренним почтением относился к Екатерине и не мог отказать в ее просьбе. Он достал из драгоценной шкатулки церковное свидетельство о браке. Предъявил его Вяземскому. А затем… бросил в огонь камина. Теперь императрица Екатерина могла знать, что, во-первых, Елизавета Петровна в церковном браке состояла, а во-вторых, никаких документальных доказательств тому отныне не существует.
В то же время факт венчания в Перове вполне определенно подтверждается образом жизни Алексея Разумовского при дворе, его взаимоотношениями с императрицей. Комнаты Разумовского и Елизаветы Петровны находились рядом, они постоянно были вместе на всех официальных и неофициальных мероприятиях. Императрица по несколько дней могла проводить в имении Разумовского в Гостилицах под Петербургом или в его Аничковом дворце в Петербурге. Не изменилось положение Разумовского при дворе, когда у Елизаветы Петровны появился новый фаворит – Иван Иванович Шувалов.
Гораздо более туманным является вопрос о возможных детях от брака Елизаветы Петровны с Алексеем Разумовским. На этот счет существовали разные слухи и подозрения, появлялись самозванцы. Наиболее устойчивой является легенда о княжне Таракановой. Эта загадочная дама объявилась в Италии в начале 1770-х гг., назвала себя «княжной Владимирской», будто бы дочерью императрицы Елизаветы и Разумовского. Таракановой ее называют некоторые мемуаристы и исторические писатели. Она заявила о своих претензиях на российский императорский трон. Находившийся в Италии во главе русской военно-морской эскадры А. Г. Орлов получил от Екатерины II приказ захватить самозванку и доставить ее в Россию. Орлову удалось завлечь Тараканову на русский корабль, стоявший в Ливорно, арестовать и доставить в Петербург, где она и умерла, находясь под следствием. Отождествлять эту особу с дочерью императрицы Елизаветы достаточных оснований нет. Самозванчество такого рода было характерным для той эпохи явлением.
