На улице уже ждали сани. В сопровождении нескольких приближенных и гвардейцев Елизавета отправилась в слободу Преображенского полка, находившуюся на юго-восточной окраине города. Центром слободы, своего рода канцелярией и штабом полка была съезжая изба, куда и подъехали сани. Находившийся на посту часовой поднял было тревогу, стал бить в барабан. Но Лесток, соскочив с саней, кулаком пробил барабан, часового повалили на землю и обезоружили. Так же быстро был обезоружен и прибежавший на шум дежурный офицер, впрочем, он и не оказал серьезного сопротивления. Со всех сторон к съезжей избе сбегались гвардейцы. В основном это были солдаты и унтер-офицеры, которые проживали здесь в казармах. Офицеры полка жили в городе на своих квартирах и в ту ночь не успели к началу переворота. Так случилось, что поддержку Елизавете в данный момент оказали солдаты, вчерашние крестьяне. Но это не означает, что русские дворяне, офицеры гвардии остались в стороне. Напротив, по мере развития событий никто из них не пытался им препятствовать, вскоре выяснилось, что вся гвардия и весь столичный гарнизон, подавляющая часть дворянства и офицерства готовы поддержать Елизавету. Но отсутствие офицеров в ходе самих событий позволяет считать, что сама принцесса, молодая тридцатилетняя женщина, не только решилась на захват власти, но и лично возглавила верные ей войска, повела их на штурм.
Возле съезжей избы собралось не менее трехсот преображенцев. На первых ролях здесь была рота гренадер, то есть наиболее сильных и рослых пехотинцев, метавших в бою гранаты, отсюда и название этих солдат. Гранаты в то время представляли собой довольно увесистые металлические ядра, начиненные порохом, которые поджигали и бросали. В тот момент, правда, метание гранат не понадобилось.
По свидетельству современников событий, оставивших свои воспоминания, Елизавета обратилась к собравшимся гвардейцам с вопросом, знают ли они, кто она. В ответ те дружно прокричали, что перед ними дочь Петра Великого. С еще большим воодушевлением они выразили готовность пойти за ней против ее врагов, тут же принесли присягу на кресте, который был в руках Елизаветы. Единственное, о чем их просила принцесса, – не проливать напрасно кровь. И это удалось – переворот прошел практически бескровно.
Из Преображенской слободы несколько сотен гвардейцев вслед за санями, в которых находилась Елизавета, двинулись в центр города. Прошли по всему Невскому проспекту и Адмиралтейской площади, где до Зимнего дворца оставалось не более двухсот метров, принцесса вышла из саней и пошла пешком, а сопровождавшие ее солдаты – бегом, как и следует во время штурма. Было холодно и еще совсем темно. Елизавета не поспевала за бегущими солдатами, тогда два рослых гренадера подхватили ее, подняли на свои плечи и понесли.
Во дворец удалось войти без особых проблем. Никаких мер предосторожности сторонники беспечной Анны Леопольдовны в ту ночь не приняли. Наступавшие преображенцы знали пароль, действовавший в ту ночь, что также помогло им пройти первые караулы. Да и находившиеся тогда на своих постах во дворце офицеры и солдаты не оказали особого сопротивления. Лишь начальник охраны отдал было команду «На караул!», но его тут же сбили с ног, и в его грудь был направлен штык. И, как рассказывают, Елизавета лично своей рукой отвела этот штык, стремясь избежать какого-либо кровопролития. Гренадер по фамилии Ивинский первым ворвался в спальню, где находилась Анна Леопольдовна и ее супруг принц Антон Ульрих.
Где была в это время сама Елизавета, как она себя вела, рассказывают по-разному. По одним сведениям, она лично явилась в спальню Анны Леопольдовны и разбудила ее со словами: «Сестрица, вставай!» Та бросилась на колени, умоляла пощадить ее семейство, оставить при ней подругу Юлию Менгден. Но ряд авторов, в их числе и Екатерина II, которая прибыла в Россию два года спустя после переворота, полагают, что Елизавета, убедившись, что дворец блокирован, могла и не подниматься на второй этаж. Она вполне могла избежать неприятной для себя встречи и объяснений с родственницей, которой она позапрошлым вечером клялась в любви и верности. Скорее всего, Елизавета удалилась в находившийся неподалеку собственный дворец, откуда она несколько часов назад отправилась в Преображенскую слободу. Здесь она ожидала теперь известий из Зимнего дворца и поздравлений.
Тем временем Анна Леопольдовна с мужем были арестованы. Также был взят из колыбели младенец-император Иоанн Антонович. Было приказано ни в коем случае не напугать его, подождать, когда он проснется. Да где там… От шума и суматохи ребенок проснулся, заревел. В тот же момент из колыбели брали его четырехмесячную сестренку, уронили, от чего она оглохла на всю жизнь.
Так было положено начало трагедии «Брауншвейгской фамилии», в которой наибольшее сострадание не может не вызвать сам малолетний император. Известно, что Елизавета приказала принести младенца к себе, взяла его на руки, произнесла: «Бедный невинный младенец. Твои родители одни виноваты». Несколько отрядов направились в расположенные рядом дома Миниха, Остермана, Головкина, Левенвольде с приказом об их аресте, что и было исполнено.
Переворот свершился. По всему городу отправились офицеры и солдаты с известиями о восшествии на престол новой императрицы. В полках и на кораблях был получен приказ о приведении к присяге. Дворец Елизаветы на «Царицыном лугу» сиял огнями, а долгая ноябрьская петербургская ночь еще не закончилась. Было приказано немедленно прибыть сюда всем вельможам, придворным, сенаторам. Также был разбужен и генерал-прокурор Сената князь Яков Петрович Шаховской, для которого известие о перевороте сначала показалось невероятным, и он посчитал, что сообщивший об этом экзекутор сошел с ума. Тем не менее это оказалось правдой. И вот как описывает Яков Петрович ту ночь в своих воспоминаниях: «…вскоре увидел многих по улице мимо окон моих бегущих необыкновенными толпами в ту сторону, где дворец был <…> Ибо хотя ночь была темная и мороз великий, но улицы были наполнены людьми, идущими к цесаревниному дворцу, гвардии полки с ружьями шеренгами стояли уже вокруг оного в ближних улицах и для облегчения от стужи во многих местах раскладывали огни; а другие, поднося друг другу, пили вино, чтобы от стужи согреваться. Причем шум разговоров и громкое восклицание многих голосов: “Здравствуй, наша матушка императрица Елизавета Петровна!” – воздух наполняли».
Иногда приходится слышать, что переворот 25 ноября 1741 г. и восшествие на трон императрицы Елизаветы был подготовлен и осуществлен при активном участии иностранных держав и действовавших в Петербурге их дипломатов, прежде всего того же маркиза Шетарди, агентом которого в окружении Елизаветы был ее врач Лесток. Но то, что известно о ходе переворота, позволяет заключить: случившееся было в первую очередь результатом усилий самой Елизаветы и ее ближайшего окружения. Именно эти люди выбрали момент, когда необходимо действовать, и действовали на свой страх и риск. Все, что произошло, было результатом соотношения сил, сложившихся внутри тогдашней правящей элиты России, придворных кругов, высшей знати, гвардии. Елизавета и ее приближенные самостоятельно удачно выбрали момент и опирались главным образом на сторонников из среды русских дворян, военных, духовенства. Как и во многих других аналогичных случаях, переворот был событием внутренней российской политики, а не результатом какого-либо внешнего заговора.
