– Чтобы всегда под рукой были, – тоскливо поглядев на сетку, ответила Алка. – Это же мои орудия труда!
Майор Скамейкин озадаченно посмотрел на труженицу гантелей и перевел взгляд на мертвое тело с разбитой головой.
– Я состою на тренерской работе! – смекнув, к чему клонит прямолинейный майор, быстро оправдалась Трошкина. – Занимаюсь лечебной физкультурой с пациентами краевого наркологического диспансера!
– Стало быть, у вас множество сомнительных знакомых? – предположил майор.
– Думаете, старушку зашиб сбежавший из диспансера наркоман? – поежившись, спросила Трошкина.
– Думать будут другие, – веско ответил Скамейкин.
Кто эти другие, бедная испуганная Алка не поинтересовалась. Оперативники убыли часа через два. «Сработали в ударном темпе», – сказал Денис. Мы с Трошкиной не стали спорить, у меня лично не осталось на это сил. Проводив оперов и прибившегося к ним Дениса, я помогла трепещущей Трошкиной привести квартиру в относительный порядок и хотела уже идти домой, когда Алка вдруг убежденно сказала:
– Ты была права. Нам обязательно надо напиться!
Вот это заявление заслуживало обсуждения! Я переборола себя и вступила в дискуссию.
– Ларьки и магазины небось уже закрылись. Почти одиннадцать часов, ночь на дворе. Где мы спиртное возьмем?
– Ночь? – повторила Алка, недоверчиво покосившись на окно. – Действительно, ночь… Так, может. В ночной клуб двинем? Врежем по забойному коктейлю. Я закажу себе «стопроцентный отшибатель памяти»!
– А мне двойной! – быстро сказала я. – Могу себе позволить, раз вход бесплатный!
– Ага, значит, у тебя уже есть на примете подходящее заведение? – прищурилась сообразительная Трошкина. – Что за кабак?
– Ночной клуб «Райский птах»! – важно объявила я. – Не очень дорогое, но модное заведение.
– Больно уж пышное название, – засомневалась Алка. – Как туда надо одеваться?
– Дерюга и рогожа категорически недопустимы! – сказала я, намекая на сиротский стиль, исповедуемый подружкой в последнее время. – В этом сарафанце ты фейс-контроль не пройдешь. Пошли к нам, пороемся в шкафах, будем костюмироваться.
Такси мы заказали ровно на двенадцать и остаток времени до полуночи посвятили экипировке.
Среда
Ровно в ноль часов ноль минут – время показалось ему подходящим – Пятак позвонил девушке Юле. До полуночи киллер, умеряя волнение пивом, сидел в многолюдной забегаловке на окраине парка и гипнотизировал взглядом уличный таксофон. Звонить информаторше со своего домашнего или мобильного он поостерегся, памятуя, что Юлин аппарат может быть оснащен определителем номера. Пятак не собирался оставлять случайной помощнице ниточек, которые могли бы привести к нему.
С четверть минуты в трубке шли долгие гудки, потом Пятак услышал нервный женский шепот:
– Да, алло, я слушаю!
«Мамаша», – безошибочно определил Пятак. Жизненный опыт подсказывал ему, что беззаботные юные девушки отвечают на поздние телефонные звонки либо весело и громко, либо недовольно, сквозь длинный зевок.
– Здравствуйте, Юля! – официальным голосом произнес сообразительный Пятак. – Это милиция. Вы тут у нас свидетелем по делу проходите, есть срочный вопрос…
– Это не Юля, – прошелестело в ответ. – Подождите минутку, сейчас я ее позову!
В трубке брякнуло, а потом Пятак услышал приглушенные голоса. «Юлька, иди скорее, тебя из милиции спрашивают!» – кричал один. «Серьезно? – ничуть не испуганно отвечал другой. – Сейчас подойду, только из чата вылезу!» И новоиспеченный киллер похвалил себя за выбор правильной тактики.
– Алло, это правда милиция? – весело и громко спросила беззаботная юная девушка.
– Юля, здравствуйте! Это я, Стас! – извиняющимся голосом запел Пятак, которому хватило ума назваться чужим именем. – Уж простите, я вашей маме представился милиционером, сказал, будто вы у нас свидетелем по делу проходите. Боялся, что она вас к телефону не позовет.
– Да ладно, все нормально, – одобрительно хмыкнув, ответила Юля. – Это почти правда! В доме, возле которого я расклеивала объявления, сегодня убили женщину.
– Ну, это меня не касается, – лицемерно заявил Пятак, нисколько не сомневаясь, что сейчас же услышит все подробности.
Так и получилось!
– Как не касается? Это же имеет прямое отношение к вашему делу! – загорячилось дитя России. – Вы же хотели знать криминогенную обстановку в районе своего будущего жилища? Так убийство произошло в том самом подъезде, в двадцать первой квартире!
– Неужто в двадцать первой? – притворно заволновался Пятак. – А кого убили? Хозяйку?
– Нет, не хозяйку, той как раз дома не было! Ее соседку! – с удовольствием поделилась информацией хорошо осведомленная Юля. – Пожилую одинокую женщину, она зачем-то в двадцать первую квартиру зашла, и тут на нее какая-то мебель обрушилась – не то платяной шкаф, не то антресоль, толком никто не знает, а менты, ясное дело, помалкивают.
– А почему же вы говорите, что ее убили? – резонно спросил Пятак. – Если шкаф упал – это смерть в результате несчастного случая.
– Ой, не придирайтесь к словам! – с досадой ответила девушка. – Не сама же она умерла, правда? Убило ее, так?
– А, ну да, – Пятак поспешил согласиться. – Тогда мне волноваться нечего, несчастный случай где угодно приключиться может! А в остальном в подъезде тихо, спокойно?
– Если не считать Вовчика Кирюхина со второго этажа. Этот запойный, к нему как раз нынче вечером «Скорая» приезжала: представляете, дядечка забрался в горячую ванну с бутылкой водки, напился – и чуть кони не двинул! Сердечный приступ!
Алкаш Вовчик Кирюхин и его двинутые кони Пятака не интересовали совершенно. Поняв, что больше ничего важного Юля ему не сообщит, он поблагодарил ее за помощь и для отвода глаз попросил телефончик риелторской конторы. Не потому, что планировал операции с недвижимостью, а просто вспомнил, как в кино про Штирлица герой говорил, что запоминается последняя фраза разговора.
Он повесил трубку, залпом допил остатки степлившегося пива из бутылки, которую продолжал машинально держать в руке, и сокрушенно вздохнул. Оказывается, не ту бабу убил, вот досада-то! Придется повторить попытку. Только надо сначала посмотреть на эту Аллу Трошкину, чтобы снова не грохнуть кого попало!
С костюмами пришлось повозиться. Алка никак не хотела выходить из амплуа бедной крестьянки, одетой в рядно и сермягу, так что в поисках наряда для нее мы переворошили все шкафы и кладовки. Я считала, что в модный ночной клуб с говорящим названием «Райский птах» негоже являться в сиротском прикиде, и потому отнимала у упрямой Трошкиной бабушкины сатиновые кофты и ситцевые юбочки фасона «Федорино горе».
– Трошкина, кончай дурить! – в сердцах вскричала я, с трудом вырвав из цепких лапок подружки старую оконную занавеску, которую она хотела обернуть вокруг бедер на манер парео.
