Дети потрясающе интересные существа. И позиция родителя «Мне интересно все, что с тобой происходит!» чрезвычайно важна для ребенка. Отношения меняются, когда место тревоги и родительских страхов занимает интерес. Давайте сделаем упражнение: «Вспомните случаи, когда взрослый в детстве проявлял к вам истинный интерес. Как это было для вас? Что вы чувствовали при этом? Как изменилась ваша жизнь после этого?» А чувствовали мы, будучи детьми, гордость: «Мы – есть, и мы – особенные, интересные люди!» Росло наше самоуважение, а еще – благодарность к этому замечательному взрослому, который заинтересовался нами. Эти взрослые видели в нас не детей вообще, а конкретного Петю или конкретную Лизу. Видели и интересовались именно нами! И не хотели нас переделывать. Эти чудесные, контактные люди, которые никуда не спешили, общаясь с нами, оставили глубокий след в нашей душе на всю жизнь. Они помогли нам стать теми, кто мы есть на самом деле. И благодарность к ним живет в нашем сердце по сей день.
Вообще интерес – чудесное состояние. В нем столько энергии, энтузиазма, радости, трепета, волнения и еще отсутствие страха и ожиданий. Интерес предполагает процесс, а не результат. Жизнь в семье – это взаимопроникновение. Чтобы оно возникло, нам необходим контакт. Без глубокого контакта искренний интерес к ребенку невозможен. Контакт – это полное внимание и отсутствие суеты в душе. Посмотрите, какое удивительно прекрасное лицо у взрослого, когда он с любовью и интересом смотрит на ребенка глаза в глаза и слушает его!
Вы можете возразить мне: «Но разве нам, взрослым и серьезным людям, может быть интересна музыка в стиле Drum’N’Base или новый альбом Кипелова? Нам бы Моцарта послушать…» Наши дети тоже, может быть, не понимают, как можно потратить выходной день на выставку в Эрмитаже. Однако давайте все же попробуем понять друг друга… Вот заставим себя на какое-то время отставить все свои взрослые и важные дела. И уйдем на время с поста родителя, а будем просто другом для своего ребенка. Друзья же разделяют интересы друг друга? Вот и мы попробуем. В награду непременно получим чувство благодарности, любовь, контакт и близость. Детям так необходима близость с нами! И еще. Нестереотипное, безоценочное, заинтересованное поведение родителя – мощная поддержка для ребенка, находящегося в трудной ситуации (поссорился с другом, неудачи в школе, например). Действительно, интерес – это безоценочность! И тут главное – сохранить веру в свое чадо: «Ты мне интересен! Я тебя люблю! Я в тебя верю! У тебя все получится!»
Однако интерес может быть и негативным. И тогда он наносит глубокую душевную травму взрослеющему человеку. Вот, например, такая повторяющаяся ситуация, о которой рассказала одна из участниц наших встреч: «К нам в гости иногда приходил дядя – какой-то мамин родственник. А у меня в детстве были веснушки. Так вот, когда он видел меня, то расплывался в улыбке и вот так шутил: “Опять у тебя, Оленька, мухи все лицо обкакали! ” Гости начинали смотреть на меня и посмеиваться, а я не знала, куда бы мне спрятаться от унизительного стыда. Я ненавидела этого дядю и с ужасом ждала его прихода. Потом всю жизнь страдала из-за своих дурацких веснушек, не любила свое лицо. Боялась насмешек».
Или еще пример. Урок по правилам дорожного движения в норвежской школе для учеников начальных классов. Проходит он в специально построенном маленьком городке. «На следующем уроке мы все отправляемся на Мариенлюст, в лилипутский городок, где есть улицы, тротуары, мостовые и светофоры, как в настоящем городе, только много меньше… Полицейский задает вопросы, я готов ответить на любой вопрос. Но вместо вопроса полицейский говорит, хлопая меня по спине и улыбаясь: “Ты мог бы здесь жить!” Становится тихо. Я таращусь на полицейского. Я не хочу здесь жить. “Почему это?” – спрашиваю я. Полицейский наклоняется: “Почему?” – ““Да, почему?” Он выпрямляется… Класс подступает на шаг ближе. “Потому что здесь все такое крошечное, как раз тебе по росту” Полицейский говорит это так, как будто мне и тут все не по росту, и гогочет. И все начинают смеяться. Я стою в кругу смеха, а полицейский гладит меня по кудрям: “Ну скажи-ка нам, что нужно помнить, когда собираешься перейти дорогу?” Я не отвечаю.
Я вижу, как смотрят на меня одноклассники. И понимаю, что судьба моя изменилась полностью. Отныне и навек я коротышка. Единственный житель лилипутского городка. Мой рост, мой малый рост вдруг сделался зримым. Полицейский превратил его в общеизвестный факт. Я уже чувствую тяжесть неудобоносимого бремени моей недостаточности… Я слышу свои новые имена, их шепчут тишком, как раз, чтобы мне разобрать, клоп, пигмей, гном, их мне теперь слушать не переслушать…» (Кристенсен, 2007. С. 178). Так что интерес тоже бывает разный!
Зрелая родительская любовь предполагает отказ от родительских ожиданий. Родительские ожидания воспринимаются ребенком как бремя, как подавление. Вот, например, будущие родители еще только ждут появления малыша на свет, а уже имеют относительно него свои ожидания. Хотят, чтобы родился непременно мальчик. А родилась девочка. И как потом жить этой девочке, которая, едва появившись на свет, уже ухитрилась так жестоко разочаровать родителей? С чувством вины и вечными сомнениями: «А нужна ли вообще родителям? А любят ли они меня?» Нарисовали себе взрослые какую-то картинку в воображении, изволь соответствовать. Так дедушка хочет, чтобы ребенок пошел в науку, бабушка – стал переводчиком, мама – экономистом, папа – юристом. Но где он сам? Чего хочет он?
А разве наши родители могли себе представить, что, когда мы вырастем, наша жизнь сложится именно так? И именно эта профессия у нас будет? И такая жена, и такие дети? Нет, конечно. Да мы и сами не могли точно спрогнозировать свое будущее, ибо жизнь – это интереснейший процесс. Попадаешь в родительские ожидания – радость неимоверная. Не попадаешь – огорчения не избежать. В ребенке разочаровались.
Вот сейчас размышляю над своими родительскими ожиданиями. Когда растила сына и была совсем незрелой, молодой мамой, помню, что у меня было такое убеждение: чем выше ставишь планку ребенку, тем большего сын достигнет в жизни. Надо постоянно давать понять сыну, что он не дотягивает, не соответствует моим ожиданиям. И тогда он будет тянуться, и успех придет сам собой. Ну не будет он дипломатом, так будет инженером, на худой конец. Почему я так поступала? Наверное, потому, что таким подходом было пропитано все мое советское детство. «Все выше, и выше, и выше!», «Догнать и перегнать!» – вот лозунги нашего социалистического вчера. Всего мало, все недостаточно.
Требования к сыну росли, а радости от достижений не наступало. Успехи – это то, что само собой разумеется, думалось мне. Он может много больше, если постарается, приналяжет, будет усерднее трудиться. Он ведь такой способный! Этими вредными, как я сейчас понимаю, убеждениями я долго и упорно пользовалась, причинили они мне и моему сыну много вреда.
Была также твердая уверенность, что мой сын при желании может быть отличником: «Ну да, ты получил четверку по физике, но мог бы и пятерку!», «Ты читаешь фантастику, а мог бы и к классике приобщиться». Это такая манипулятивная практика – ты все время играешь в тренера для своего ребенка, никогда не довольствуясь его личными достижениями. Все не то, все могло бы быть лучше. Личным победам не радуемся, а делаем мину: «Мог бы и лучше, если бы постарался!» Что чувствует ребенок при таком родительском подходе? Что он все время какой-то недостаточно хороший. Что бы он ни делал – хорошего результата в глазах родителей не достигнет никогда! Нет смысла и стараться. И тогда опускаются руки, появляется безразличие. Прямой путь к беспомощности, к стереотипному убеждению: «Я никогда ничего не смогу». И позиция родителей «Да, ты не сможешь» только усугубляет эту беспомощность и ощущение себя недостаточно хорошим.
