В следующем году император на театр военных действий уже не вернулся, сознавая, что его присутствие мешало единоначалию и привносило суету. Кампания 1829 года началась сменой командующих – вместо весьма пожилого П. Г. Витгенштейна армию возглавил И. И. Дибич. Он совершил трехдневный марш через Балканский хребет по маршруту, намеченному еще в 1811 г. М. И. Кутузовым. Неожиданное появление русской армии, идущей на штурм, привели к бегству защитников Адрианополя, города, считавшегося второй столицей Османской империи. Он пал 8 августа 1829 г., дорога на Константинополь (Стамбул) была свободна (до него оставалось 200 верст). Россия ликовала, раздавались призывы к скорейшему овладению турецкой столицей. Однако император понимал, что попытка России установить контроль над черноморскими проливами и Малой Азией, самой удобной дорогой с Запада на Восток, автоматически объединяло всю Европу против России. Он буквально умолял Дибича не допустить занятия русскими войсками Константинополя и писал ему: «Наша умеренность зажмет рты всем нашим клеветникам».
В соответствии с пожеланиями императора 2 сентября 1828 г. был подписан Адрианопольский договор, по которому к России отходила Южная Бессарабия с устьем Дуная, Ахалцихская область в Закавказье и Черноморское побережье Кавказа от Анапы до Поти (боевые действия, и весьма успешные, велись и в этом регионе). Султан признал наши приобретения в ходе русско-персидской войны. Проливы Босфор и Дарданеллы были открыты для торгового судоходства. Турция должна была выплатить большую контрибуцию (впоследствии ее размер был уменьшен). Но самое главное – признание автономии Греции, через какое-то время (в 1830 г.) ставшей независимой, а также расширение автономии Сербии, Молдавии и Валахии. Это был замечательный успех русской армии и российских дипломатов, личный вклад в него Николая Павловича бесспорен. Дибич стал генерал-фельдмаршалом и полным георгиевским кавалером, а также получил титул графа Забалканского.
Император же, ослабленный переживаниями за исход войны, заболел. Уже чувствуя недомогание, он, выйдя ночью на стук упавшей вазы, поскользнулся, упал, ударившись головой о шкаф, и потерял сознание. Долгое время он пролежал на холодном полу, что имело последствием сильную простуду с высокой температурой. К нему не пускали никого, кроме жены, он сильно похудел. Немного оправившись, он писал Дибичу: «Милосердие Божье на этот раз сохранило меня жене и детям; чувствую только слабость в ногах, однако я могу сесть верхом, и, следовательно, готов на службу».
К тому времени особый секретный комитет пришел к мнению, что «сохранение Турции более выгодно, чем вредно интересам России… никакой другой порядок вещей… не возместит все выгоды иметь соседом государство слабое, постоянно угрожаемое революционными устремлениями своих вассалов и вынужденное успешною войной подчиниться воле победителя». Именно поэтому в 1833 г. Николай I пришел на помощь султану, против которого поднял восстание египетский паша. Египетские войска двигались к Константинополю, что создавало угрозу существованию Османской империи. Положение спасли русский флот, вошедший в Босфор, и 10-тысячный русский экспедиционный корпус, загородивший египтянам дорогу на Стамбул (Константинополь). В благодарность за спасение султан заключил с Россией Ункяр-Искелесийский договор 1833 г., являющийся высшим достижением российской дипломатии в «восточном вопросе». Фактически Россия и Турция заключили оборонительный союз на восемь лет: Россия обязывалась в случае необходимости прийти на помощь Турции на море и на суше, а Турция должна была по требованию России закрывать проход в Черное море иностранным военным кораблям. Это был именно оборонительный союз, поэтому Николай I недоумевал: «Странно, что общее мнение приписывает мне желание овладеть Константинополем и Турецкой империей: я уже два раза мог бы сделать это, если б хотел… Мне выгодно держать Турцию в том слабом состоянии, в котором она находится».
Имеющие свои собственные интересы на Балканах европейские державы были недовольны укреплением в этом регионе России и ростом ее влияния на Турцию. Собственно, восточный вопрос был решен исключительно в пользу России, и это привело через два десятилетия к Восточной (Крымской) войне. При всем том официальная Россия никогда не использовала в своих интересах национально-освободительные движения балканских народов.
Адрианопольский мир 1829 г. передал под юрисдикцию России Черноморское побережье Кавказа, представлявшегося живущим во внутренних областях России «диким». Но юрисдикция не означала контроля. Горцы Северо-Западного Кавказа не считали себя подданными султана, не считали они себя и подданными «белого царя». На Северо-Восточном Кавказе в Дагестане начались междоусобные войны между населявшими их народами. Словом, на Кавказе было неспокойно. Император рассчитывал здесь на усилия своих доверенных лиц, что было характерно для его политики по отношению к управлению окраинами империи. Смена Ермолова Паскевичем на Кавказе – шаг в этом направлении. Однако «отец-командир» понадобился в неспокойной Польше, а выбор руководителя кавказского региона оказался неудачным. К 1837 г. ситуация на Кавказе стала критической, и, как обычно, император решил лично выяснить, что там происходит. Он был впечатлен красотами Кавказа и удручен положением дел в его администрации. Николай I писал Паскевичу о ее главе, Г. В. Розене: он был «всеми поставлен в дураки». Чиновники и местные правители грабили народ «до крайности». Розен был снят, а Николай изменил содержание своей «кавказской» политики, которая стала более «мягкой», направленной на сохранение местных обычаев и порядков и установление контакта с местным населением при особом покровительстве духовенству. Попытки найти достойного правителя для этого края заняли несколько лет, наконец, в конце 1844 г., наместником Кавказа стал новороссийский губернатор М. С. Воронцов. По выражению современного историка, «он привязал Кавказ к России – не столько военными действиями, сколько умелой гражданской деятельностью, направленной на культурное и экономическое развитие региона». И это стало основным фактором, приведшим уже после смерти императора Николая I к окончательному умиротворению Кавказа (1869), который начиная с 1817 г. отчаянно сопротивлялся усилиям России сделать его одной из областей империи.
Эпидемии и мятежи
Две войны закончились победой России. Теперь можно было продолжить созидательную деятельность, начатую императором после воцарения. Но не тут-то было. Пришла новая напасть: летом 1830 г. в пределах империи появилась холера. Тогда же в Петербурге были получены известия из Парижа об отречении от престола в результате революции Карла X и воцарении Луи Филиппа, избранного парламентом «короля-гражданина». Такой король, с точки зрения Николая, был «не настоящим», то есть не законным.
«Я пришел просить милосердия Божия за ваши грехи» – император Николай I своим присутствием усмиряет холерный бунт в Санкт-Петербурге в 1831 году. Литография из французского периодического издания Album Cosmopolite. Датирована 1839 г.
Голова шла кругом от бурного и непредсказуемого развития событий. Холера начала свое шествие по стране. В конце сентября она достигла Москвы. Из города началось массовое бегство жителей. И в это время Николай пишет московскому генерал-губернатору: «Я приеду делить с Вами опасности и труды». И вот он уже на службе в Успенском соборе Кремля. Даже люди, не особо его жаловавшие, были восхищены. Либеральный скептик, поэт П. А. Вяземский, записал в дневнике: «Тут есть не только небоязнь смерти, но и… какое-то христианское и царское рыцарство. Приезд царя в город, объятый заразою, есть точно подвиг героический». Пушкин отозвался на поступок Николая восклицанием: «Каков государь! Молодец!» и стихотворением «Герой»:
