Впрочем, и до получения запроса мыслящая (и информированная) часть российской интеллигенции неплохо представляла себе последствия подобного шага. В ноябре 1979 года в журнале «Наука и жизнь», который до этого практически никогда не публиковал стихи, появился новый перевод баллады Киплинга времен англо-афганских войн, принадлежавший Е. Долматовскому, с многозначительной строчкой: «Если жить еще хотите, никогда, ни за что не ходите через брод на реке Кабул…» Кстати, одним из руководителей журнала тогда все еще оставалась дочь Н. С. Хрущёва Рада Никитична Аджубей.
Агитационный плакат с Л. И. Брежневым.
Но ни Киплинг, ни академические институты не смогли предотвратить этого, очевидно ошибочного, шага. Иногда пишут, что именно Афганистан погубил великую державу – СССР. Это, конечно, преувеличение, тут действовал огромный комплекс объективных и субъективных причин, но и Афганистан, несомненно, сыграл свою роль.
Своеобразная ирония истории заключалась в том, что Брежнев, который всерьез рассчитывал войти в историю как «Леонид Миротворец» (по крайней мере в 70-е годы это прозвище фиксировалось в анекдотах наряду с «Иосифом Грозным» и «Никитой Кукурузником»), начал свое правление, если говорить о внешней политике, с интервенции в Чехословакию и закончил Афганистаном (правда, тут было еще своеобразное послесловие, связанное с ситуацией в Польше, о чем позже). И при этом в отличие от того же Хрущёва он отнюдь не страдал внешнеполитическим авантюризмом и совершал ошибки под давлением обстоятельств. Другое дело, что у него не хватало ни дальновидности, ни характера, чтобы этим обстоятельствам противостоять…
Л. И. Брежнев и Э. Хоннекер. Эта сцена в виде граффити воспроизведена на оставшемся фрагменте Берлинской стены.
Как показали рассекреченные материалы Политбюро, вторжение в Афганистан было предпринято по согласованному предложению трех наиболее авторитетных в военных и международных вопросах коллег Брежнева – Андропова, Громыко, Устинова. Брежнев, к тому времени уже тяжелобольной, согласился с их предложениями, и Политбюро поручило этой тройке дальнейший контроль за ситуацией в Афганистане. А ситуация эта почти сразу же вышла из-под контроля… Теперь известно, что «за речкой» (так иносказательно советские военнослужащие именовали Афганистан, граница с которым проходила по реке Пяндж) погибло примерно 14,5 тысячи советских солдат и офицеров. Многие вернулись инвалидами – как от боевых ранений, так и от свирепствовавшего в Афганистане гепатита. Всего через Афган прошло более полумиллиона советских военнослужащих, и с тех пор термин «афганец» вошел в советскую и российскую повседневность, политическую и даже уголовную хронику.
Война в Афганистане шла своим чередом, а тем временем внимание советского руководства привлек новый кризис. С 1970-х годов в Польше начались массовые выступления против существовавшего политического режима. Влияние движения «Солидарность» стремительно распространялось среди населения страны. С лета 1980 г. начались интенсивные контакты советского и польского политического руководства.
«Кремлевские старцы» были явно недовольны тем, как развивались события в Польше, раздражены отсутствием решительных действий польского руководства против оппозиции. На заседании Политбюро ЦК КПСС 29 октября 1980 г. Брежнев даже заговорил о возможности введения военного положения. Его тут же поддержал Устинов, добавивший, что Северная группа войск находится в полной боевой готовности.
Было ясно, что Польше в этой ситуации требовалось оказывать серьезную экономическую помощь. Однако ресурсы самого СССР сокращались, и масштабы возможной помощи представлялись весьма ограниченными.
Вновь и вновь возникала идея – оказать братской Польше интернациональную помощь, а проще – ввести войска. Однако если Афганистан для советcкого руководства даже и после 1979 г. представлял собой terra incognita, о Польше сказать этого было никак нельзя. Даже не касаясь истории российско-польских отношений (которые всяко были более известны, чем отношения российско-афганские), тут присутствовал и чисто советский опыт (включая личный опыт многих членов советского политического руководства), который однозначно предупреждал: Польша не Чехия, тут сопротивление будет, и трудно предсказать, в каких именно формах.
Как известно, советское руководство все же воздержалось от попыток силового решения польской проблемы, и, судя по всему, не в последнюю очередь благодаря осторожной позиции Брежнева. Против введения войск высказались и такие сторонники жесткой линии, как Андропов и Устинов. «Они, поляки, не готовы принять наши войска», – констатировал, в частности, Устинов. Но в еще большей степени повлияла, конечно, ситуация в Афганистане, где военные действия не утихали, а расширялись. В этих условиях вести активные действия на западной границе – а они были бы практически неизбежны, если бы советские войска были введены в Польшу, – становилось просто невозможным. Да и возможная реакция Запада (а она была бы намного резче, чем после Афганистана) пугала советское руководство.
13 декабря 1981 г. новый польский лидер генерал Ярузельский ввел в Польше военное положение. Кризис был не то чтобы ликвидирован, но на несколько лет заморожен.
Противоречия застоя
18 лет правления Брежнева привычно называют периодом застоя. Справедливее было бы говорить о застое где-то с середины 70-х годов. Это было связано со многими факторами – отказом от серьезных реформ в экономике, снижением темпов роста промышленности, осложнением на рубеже 70 – 80-х годов международной ситуации. Но был еще один, субъективный, фактор – старение советского руководства, в том числе и Брежнева.
И вместе с тем этот время стало высшей точкой развития социализма в СССР. Огромное государство постепенно, но непрерывно увеличивало объем промышленного производства. Природные ресурсы шли на оплату закупок сельскохозяйственной продукции. Создавалась иллюзия способности преодоления уже намечавшегося экономического кризиса за счет экстенсивных факторов развития.
Влияние Советского Союза распространялось не только на страны социалистического лагеря (за исключением, пожалуй, лишь Китая и Албании), но и на страны Африки, на ряд государств Восточной Азии и Латинской Америки.
Как писал Е. И. Чазов, «вероятно, по-разному будут оценивать это время историки. Уверен, что по-разному оценивают его и те, кто жил и работал в тот период. У меня сложилось двойственное его восприятие. С одной стороны, энтузиазм новых строек, порыв молодежи к освоению необжитых районов Сибири и Дальнего Востока. Активно разрабатывались месторождения нефти и газа в Западной Сибири, прокладывались трубопроводы в Европу, которые обеспечивают поступление валюты и в наше время, строились железная дорога через Сибирь и Дальний Восток, автомобильный завод на Каме… С другой стороны, это был период, главным образом после 1976 года, когда начало процветать взяточничество, воровство, когда страна начала скатываться к алкоголизму и бездуховности».
