– Прости, – сказал я искренне, – что-то во мне
есть такое вот подленькое… Но я давлю его, как могу. Пусть останется в том,
старом веке.
Она сердито сверкала глазами из-под розовых стекол.
Глава 9
В еще более дикие времена доинтернетья, чем сейчас,
иногда рождались люди, как вот я, которым бы жить в будущем. Один как-то сказал
такое, что лучше не придумать и сейчас, остается только повторять за ним
сдавленным шепотом под сладкую боль в сердце: «Я знаю, моей жизни срок
отмерен, но чтоб продлилась жизнь моя, я утром должен быть уверен, что днем
увижусь с вами я…» И такая тоска в душе, черт бы ее побрал из-за ее
непонятности!
Я гнал машину, а в голове все крутились эти строки,
расцвечивались, звучали то в Sound Blaster’е, то в долби, то без перехода
переходили на PC-speaker, а губы все повторяли: но чтоб продлилась жизнь моя, я
утром должен быть уверен… я утром должен быть уверен…
Заспанный Антон открыл ворота только после того, как я
дважды нетерпеливо нажал на гудок. Вывалился из будочки, потер глаза, распахнул
пасть в богатырском зевке.
– Ты чо так рано?
– А может, я жаворонок, – отпарировал я. –
Как дела?
– Жаворонок в очках? – удивился Антон. – Во
мутанты ломанулись, кругом одни чернобыли… Как байма идет? Если что надо,
только свистни.
– Свистну, – пообещал я. – Так свистну, что ухи
отпадут. Что не спрашиваешь, как дядю с топором замочить?
– Тю на тебя, – удивился Антон. – Я все
миссии прошел давно, а потом еще и все сценарии! Даже сам пару сделал, Сергею
подсунул. Хрен он выиграет.
– А что за трюк? – полюбопытствовал я.
Антон отмахнулся.
– Да никаких трюков. Все по-честному. Просто я противникам
дал неограниченный боезапас, шахты с золотом, железную руду, десять катапульт и
торговлю с Альдебараном, что продает бластеры и ракеты с тепловым наведением
«земля – земля». Пусть Серега попробует пройти с одним пистолетиком!
– Ты б ему еще руки связал, – упрекнул я.
Припарковав машину, я еще не успел выключить двигатель, как
ощутил неладное. Как будто темная туча надвинулась на солнце, а я превратился в
существо с непостоянной температурой тела, что зависит от солнечных лучей.
Стало тяжело, я кое-как вылез, чувствуя себя угнетенным.
На крыльце появился Козаровский. Он смотрел в мою сторону,
по телу прошла холодная волна. По коже побежали мелкие волдырики, шерсть встала
дыбом.
Ноги мои подрагивали, я старался идти ровным шагом, но
чувствовал, что то ускоряюсь, будто стараясь прошмыгнуть поскорее, то замедляю
шаг, как плывущая в шуге льдина.
– Добрый… день, – выдавил я из перехваченного судорогой
горла.
– Добрый, – согласился он ровным, как метроном,
голосом. – Что-то рано. Что-нибудь забыл?
– Да нет, – проговорил я с трудом. – Это у меня
трудовой энтузиазм. Всю ночь думал: скорей бы утро да снова на работу.
Он оглядел меня с головы до ног и обратно. Я старался
не показывать виду, что у меня все трясется внутри, как в погремушке.
– Вот как? – спросил он медленно. – Это хорошо…
Хорошо ведь?
Последним вопросом он как выстрелил. Я вздрогнул и,
наверное, изменился в лице. Его взгляд пронизывал меня насквозь. Спина взмокла,
я чувствовал, что вот-вот крупные капли покатятся и по лицу.
– Да, – сказал я торопливо. – Да.
Он не двигался, только глаза его не оставляли моего лица.
Я торопливо прошел мимо, уговаривал себя идти ровно, но в ногах дергались
жилы, я едва не прыгал, как вспугнутый заяц.
Даже в доме, отгородившись от Козаровского стенами и
перекрытиями, я все равно чувствовал себя, будто по мне ползает красный кружок
лазерного прицела.
Время тянулось бесконечно, я изнывал от страстного желания
зайти в приемную, увидеть строгий профиль, слегка склоненную над бумагами шею,
но не находил повода.
А от караулки издали услышал грохот выстрелов. Гриць
яростно колотит по клаве, орет, матерится, его отряд разбежался, кто-то утерял
оружие, Сергей злорадно ржет:
– Размечтался! Тебя сержантом не поставят, а ты – в
лейтенанты!.. Командовать тоже надо уметь…
Иван от второго компа подбросил полено в огонь:
– Легче Нюрку научить летать на «Су-29» или на Flanker’е,
чем этого… гм… ну, сам понимаешь, кого.
– Понимаю, – согласился Сергей с удовольствием. –
Женщины вообще могут все! Только некоторые стесняются.
Гриць спросил сердито:
– Где ты видел таких некоторых? Уже никто ничего не
стесняется! Я вчера такое видел на улице…
Точно, подумал я горько. Вероника не скрывает, что спит со
стариком, Конон не скрывает это от жены, Светлана Васильевна не скрывает, что
все знает, но к Веронике относится с материнской заботливостью…
Я походил по особняку, только в операторскую заходить
избегал. Пусть Козаровский следит за мной, подслушивает разговоры незримо.
Неприятно, но все-таки лучше, чем лицом к лицу.
Все в порядке, можно бы смываться обратно в город, там мой
офис, моя команда, а здесь все чужое, враждебное, но лучше бы показаться на
глаза Конону. Вряд ли нужен, но все-таки он платит, он хозяин…
Череп накалился, но повода зайти так и не придумал, а без
этого захождения к Конону как увидеть Веронику в рабочее время?
Стены двигались, я шел как в режиме clip-on, рядом
проплывало то зеленое сукно бильярдного стола, то роскошные кресла гостиной и
невероятной величины телеэкран, плоский, цифровой, способный принимать все на
свете, показывать в True Color как DVD, так и полнометражные фильмы прямо из
Интернета…
Показались слоновьи столы, медные кувшины с прозеленью, но я
остановился, только услышав из-за высокого стеллажа с посудой жалобный голос:
– Ну что ты, Вася?.. Мы ж друзья аль не друзья?
И насмешливый голос Сергея:
– Дружба – дружбой, а ноги врозь. Эх, Нюрка, местами
стать бы Гулливером… Твои выпуклости восхищают, а от впуклостей вообще все
балдеем.
Я, нарочито топая, вышел на середину кухни. Сергей
оглянулся, отпустил раскрасневшуюся как маков цвет Нюрку. Она поспешно опустила
юбку. Сергей расхохотался:
– Все верно… Дружба – великое слово! Но куда девать
либидо? Да еще в такую жару. Солнечная радиация, то да се, сама ж готовишь
жареное мясо со специями… Привет, Андрий. Как тебе Нюрка? Как говорит Антон:
кому-то до счастья не хватает много, а тут всего каких-то десять сантиметров!..
Га-га-га… Но ты зря на Веронику засматриваешься. Это read-only. Да и с Кононом
у них серьезно. Вообще, Вероника хорошая девушка, понял?
Я вздрогнул, ибо без всякого перехода лицо Сергея стало
очень серьезным, а в голосе проскользнула предостерегающая нотка.
