– Заходи.
Непослушными шагами, словно я только что влез в это Metal
Gear и на ходу учусь управлять, я пересек приемную.
Конон на стук двери поднял голову. Лицо усталое, седые
волосы торчат уже не ежиком, а дикобразом.
– Садись. Как байма?
– Двигается, – ответил я, присаживаясь. – Илья
Юрьевич, пожалуйста, уделите мне пару минут! Я хочу кое-что показать…
Позвольте, я к вашему компу…
Он недовольно смотрел на мои пальцы, больно шустрые,
высветилась табличка с тремя окошечками.
– Ну и что? – спросил он.
– Илья Юрьевич, – сказал я торопливо, – вы только
послушайте до конца! Вы всем нам доверяете, и мы вам… тоже, так же и в то же
место. Но все же это не бардзо добже, что код доступа в Интернет и… вообще…
знают несколько человек. Хоть мы и обслуживающий персонал, но… ядерная кнопка
должна быть только у вас. Я отвернусь, а вы в верхнем окошке напишете свой
пароль. Какой захотите. Пишите, я отворачиваюсь…
На всякий случай я даже отошел к стене напротив и долго
изучал битву русских с кабардинцами. Или шведами, кто их разберет. Конон долго
сопел, я слышал щелканье клавиш, потом раздался его раздраженный голос:
– Тут печатаются одни звездочки!
– Так и должно быть, – сказал я торопливо, не
поворачиваясь. – Это чтоб никто не подсмотрел!
– А, ладно… Ну… вот так… и вот так… Все, иди смотри!
Я вернулся, объяснил:
– Теперь вы в любой момент можете перехватить управление.
Над входом в Интернет, над всеми следящими телекамерами, даже над будильниками
во всем доме. То есть ваш пароль приоритетный, он отменяет все остальные. Не
знаю, может быть, в вашем деловом мире правила какие-то иные, но… такое не
помешает.
Лицо Конона стало угрюмым, волчьим. В глазах мигнули
желтые огоньки, словно из чащи на меня посмотрел лесной зверь и скрылся. На
скулах натянулась кожа, пугающе выпукло проступили желваки.
– Ладно, – проворчал он нехотя. – Не знаю, зачем
мне, пенсионеру, такие предосторожности… у меня-то и врагов нет… живых,
понятно.
– Только пароль запишите, – посоветовал я. –
А бумажку спрячьте в надежном месте.
Он в упор смотрел волчьими глазами. Мне стало жутковато,
словно меня, в самом деле, рассматривал матерый вожак голодной волчьей стаи.
– У меня хорошая память, – проговорил он
медленно. – Да-да, хорошая.
Я вышел все на тех же непослушных ногах. Даже мимо
Вероники прошел, удержавшись от страстного желания провести пальцем хотя бы по
поверхности ее стола.
Конон что-то уж очень суров. А если что-то ощутил и он?
Ближе к концу рабочего дня начали съезжаться гости. Основное
священнодейство в тени огромного дуба, возле мангала, за главным антикварным
столом, а мы, боты, тоже за столом, хоть и попроще, в двух десятках шагов в
стороне, но тени дуба хватает и для нас.
Здесь, в непринужденной обстановке, когда кто за столом с
кружкой пива в руках, кто развалился в кресле-качалке, а кто и вовсе разлегся
на травке, разговоры текут неспешные, довольные, прерываемые то Нюркой, то
ароматным запахом со стороны мангала.
– Мир придет к руководству аристократии, – рассуждал
Сергей. – Все идет к тому… Вот я – аристократ, хотя и понимаю, что
все люди – братья… Ты понял, скотина?
– Мне казалось, – возразил Антон, он совершенно не
обратил внимания на «скотину», – что все как раз наоборот! Все еще больше
раскрепотуриваются, средний человечек уже и вовсе не средний, а ниже нижнего,
но правит именно он…
Сергей энергично обрубил:
– В том-то и дело! В том-то и дело!.. Ведь у нас
как было? При советской власти? Весь простой человечек знал, что Штаты –
это зло, а вот интеллигенция тайком уверяла, что Штаты – это полное и
лучезарное счастье. Но когда границы рухнули, все переменилось. Простой
человечек, которому для полного счастья ничего не надо, кроме полного корыта
пойла и голых баб, стал визжать от счастья, что Штаты – это полное и
лучезарное счастье, но наша интеллигенция, которой для счастья этого мало,
вдруг да возроптала…
– Ну и что? – возразил Антон. – Всегда ропщут.
Кинь мне бутылочку, вставать лень…
– Лови… Эх, не попал, я ж целил в голову… Этот правящий
маленький человечек уже осточертел. Заметь, с каждым новым президентом этот
человечек все мельче. И правят обществом все более мелкие идеи, хотя
назвать их идеями – оскорбить некогда гордое имя. Вот-вот грянет бунт
меньшинства против большинства по самую задницу счастливых людей! Понял,
Баймер? Может быть, слабаешь такую баймуху?
Я мотнул головой.
– Нет, политика меня не интересует.
– Чудак, это ж социальный заказ! Ну, хошь, это будет личный
заказ нашего босса?
Я снова помотал головой.
– Вам что надо, чтоб было по-вашему или чтоб работа была
сделана?
Сергей расхохотался. Молчаливый Иван поднялся, завидя
подъезжающую с тележкой Нюрку, помог ей перегрузить на стол бутыли.
Я лежал на траве, отсюда различил только характерные бутылки шампанского,
остальное – коньяки, ром, джин, всевозможные вина в самых причудливых
бутылках, хитроумные изделия стеклодувов…
Пить, мелькнуло у меня в голове, у нас в России –
признак гражданского мужества! Помню, слышал определение, что взрослость
наступает тогда, когда количество выпитого не преувеличивают, а преуменьшают.
И все же эти взрослые и с виду очень солидные дяди наперебой рассказывают,
кто и сколько выпил на презентации, форуме, встрече, конфе, симпозии…
С гордостью рассказывают! Это считается пьянством только во всяких
зачуханных странах, зато в нашей уникальной России – это признак доблести
и отваги. Мол, нас угнетает князь, царь, генсек, президент – а нам все по
фигу, пойдем щас и жахнем водочки. И плевать на это общество, которое нас
не устраивает! Вот не будем делать, как они хотят, гады. Не устраивают нас,
тонких и ранимых, ценности этого общества – пойдем и напьемся в знак
протеста! Можно даже глубокую философью базу подвести, что-нибудь о
непротивлении злу насилием или индирагандизме. Так что пить будут. И глупо
звучат предостережения врачей о печени алкоголика. Нам жизнь не дорога,
мы – крутые, отважные, беспечные, бесшабашны-ы-ыя. Так что не с того конца
берутся эти идиотики пропаганду крутить. А вот сделать пьянство и даже
выпивонство признаком человека слабого, неумного – это да, этого мы все
страшимся!
А в нашем мире, вдруг мелькнула яркая, как молния,
мысль, пить не будут.
Сергей с бутылкой пива в широкой ладони подсел ко мне,
сказал наставительно:
– Не можешь подобрать ключ к сердцу женщины? Попробуй
подобрать к другому месту. Вон Конон подбирать умеет…
Я проговорил сдавленным голосом:
– Если бы у меня были его миллионы…
