И мы с Нинель рассмеялись. Но отец, как ни будет
стараться, подобную логику не поймет. На миг мне стало жалко, очень жалко, но в
то же время что я могу? Это я в обороне, а не отец. Я в меньшинстве…
Мои юниты успели построить три казармы, шла срочная вербовка
тяжелой конницы. Я воспрянул духом, но в это время через леса и долы к
стенам моего дворца отступили остатки моих потрепанных войск. Их гнала и
уничтожала тяжелая конница Нинель, а следом тащилось около десятка катапульт.
Все тяжелые, огромные, апгрейденные. Одного взгляда достаточно, чтобы понять:
моему дворцу не устоять, а обе казармы вспыхнут после двух-трех выстрелов.
– Сдаюсь, – сказал я. – Нинель, мои поздравления!
Аверьян завопил:
– Ты чего?.. Я уже почти выстроил стену!
– Разрушит, – сказал я безнадежно. – Черт, если бы
не знал, что на моих компах есть примочки против читинга, я бы сказал… гм…
Нинель обиделась.
– Вы с дуба рухнули?.. Какой читинг, когда вожусь с такими
младенцами?.. Вы как будто не знаете, что я на чемпионате по AoE взяла второе
место!.. А съехались монстры со всего света! Это вы без кодов жить не
можете!.. Вон Аверьян как игра, так и ползает по всему Интернету, ищет
примочки…
Аверьян со злостью нажал на эскэйп. Оглянулся, сказал
раздраженно:
– Какие коды? Классные игры я играю без кодов. Чтобы
получить все удовольствие… Ну, если уж застряну где надолго, то, смиряя
самолюбие, спрошу у кого-нибудь подсказку, хинтик. Нет, даже не солюшен. Только
крохотный хинтик, какой где рычаг надо сдвинуть, чтобы выбраться из зала, где
всех гадов перебил, все передвинул, все собрал, а выйти не могу…
Нинель уличила:
– А вчера скачал чит на «Аэрофайт-8»!
Аверьян поморщился:
– При чем здесь классные игры и дурацкий летный симулятор?
Там надо задействовать всю клаву. Да и той не хватает, там три десятка только
горячих клавиш! Меня собьют еще на взлете. Да и взлететь не смогу, взорвусь на
палубе авианосца. Или сразу торчком, рыбу ловить… Но мне сказали, что самая
классная графика именно в «Аэрофайте-8». А что, я зря ставил эту мощнейшую
видеокарту?.. Мои рил-таймки ее на полную мощь не пользуют!.. А так я,
сделав себе иммортал и вечный боезапас, думаю только о том, как взлететь.
А потом, не обращая внимания на обстрел всяких гадов, летаю себе и любуюсь
видами Парижа, Лондона, Дрездена, Ла-Манша… Если какой мерзавец слишком уж
мельтешит перед глазами и лупит из всех пушек, то кокну без суеты, чтоб не
мешал ронять слюни от в самом деле потрясной графики. А что делать, если
самая лучшая графика в жанрах, которые мне по фигу: симуляторы, гольфы, квесты…
От них, я ж сказал, удовольствия не имею, так на черта мне горбатить столь
дорогую мне спину? А с читами я походил, полетал, посмотрел, полюбовался
и – снова за настоящие игры!
Глава 5
Пурпурное объемное солнце опускалось на плоские, как в
гарун-аль-рашидовском Багдаде, крыши дальних домов. Нинель глубоко вздохнула,
Аверьян сбежал с крыльца бодрый и довольный, будто это он разбил нас обоих
наголову, а Нинель взял в рабыни.
Когда вышли на проспект, за нашими спинами западная половина
неба медленно наливалась багровым. Впереди высотные дома странно разделились на
две половины. Верхние части блистают, как айсберги под солнцем, нижние медленно
заливает чернотой. Город на глазах тонет в черноте. Она поднимается снизу,
проступая из темной земли, черного асфальта, а вовсе не опускается откуда-то
сверху, как я привык читать в книгах.
Нинель на ходу покачивалась и размахивала сумкой, редкие
прохожие оглядывались, Нинель отличается редкой и экзотической красотой,
сказала весело:
– Признайся, Андрий, если бы не мы, разве бы ты вышел вот
так на прогулку? Хорошо иметь друзей!
Аверьян хохотнул:
– Не надо иметь друзей – с друзьями надо дружить.
Нинель поморщилась, шуточка грубовата.
– Эх, Аверьян… Пора тебе все-таки жениться. Может быть, жена
из тебя сделает человека.
Аверьян захохотал громче:
– Лучше молоко из холодильника, чем корова на кухне. Но если
честно, то в жизни каждого мужчины наступает период, когда чистые носки проще
купить. Мне кажется, у меня этот период уже наступил. Но на всякий случай сижу
тихо, как говно в траве, а то бабы щас бойкие…
– Но меня все равно проводишь, – заявила Нинель
категорически. – Андрий, возвращайся. А то возненавидишь нас! Твоя
душа уже прыгает по клаве.
Аверьян хлопнул меня по плечу, Нинель мило улыбнулась,
наморщила нос.
Пурпур постепенно перешел в темнобагровость, неспешно
проступила половинка луны, а наш дом-башня, темнеющий на фоне, тоже часть неба:
окна крохотные, а свет подобен сиянию звезд, что уже вспыхивают справа и слева.
Наша квартира на самом верху башни. При размене старой
квартиры с дедом и бабушкой остался только такой вариант, подешевле, верхних
этажей здешние существа побаиваются из-за возможных протечек и воров с крыши,
но мне нравится смотреть с постели в окно и видеть только небо, а не деревья
или дом напротив.
Окна уже слабо светятся холодноватым светом, это отец
погрузился в кресло перед телевизором. Там один канал почему-то называется «Культура»,
отец смотрит его упорно, хотя там такая же лабуда, как и везде, даже порнуха
после полуночи, но отец и ее считает частью современной культуры, так как в
молодости воевал за сексуальные свободы и почти-почти был диссидентом. Половым
диссидентом.
Отец, мелькнула невеселая мысль, добрый мой отец… Он, как и
мать, бабушка и дед, как их друзья и знакомые, не может понять, как это я
всматриваюсь в экран, где что-то мельтешит, мелькает…
У дедушки живет хороший добрый пес Гриша, они с дедом
одинаково радуются моему приходу, но оба с одинаковым недоумением смотрят,
когда я сажусь за комп и не отвожу глаз от монитора.
По спине пробежал холодок. А если дед, в самом деле,
видит на экране только эти пятна? И только при известном усилии вычленяет
фигурки людей? А вот Гриша так и вовсе не различает, для него на экране
всего лишь смена светлых пятен.
Собаки, кстати, не видят кино, не различают фотографии. Не
видят картин, там слишком много условности. Собаки и близкие им по интеллекту
люди видят и понимают только конкретное, а чтобы узреть нечто после росчерков
пера по бумаге – нужно нечто особое, свойственное только человеку.
Фантазия или как ни назови, но без нее не узреть изображения в нагромождении
пятен масляной краски на холсте, не рассмотреть двигающийся поезд на белом
квадрате стены… не увидеть на экране монитора бегающих человечков.
Ну ладно, мои предки их тоже видят. Но не понимают, как
можно на ТАКОЕ смотреть внимательно. Ведь это блажь, даже не искусство! Ага,
зато для них высокое искусство – фотография, картина, кино или даже
сложенная из трех опавших листочков, мать ее, икебана!
