Я толкнул железную дверь, она рухнула с неприятным
скрежетом, и я вышел на поверхность незнакомой планеты на другом конце
Галактики. За спиной разбитый вдрызг корабль, неудачная посадка, а впереди
сказочный город миллионолетней цивилизации, исполинские блистающие дома,
красное небо и странные птицы размером с каравеллы Колумба!
Вместо страха я чувствовал гордость, все-таки достиг, и еще
в душе уверенность, что и в этом мире не пропаду, все смогу и все узнаю, а на
Землю вернусь с победой…
Я замедлил шаг, мои сапоги космолетчика с магнитными
подковками остановились на бровке тротуара. Рядом железный столб с тремя
разноцветными огнями, а через темную дорогу пролегла широкая крупная зебра.
Крупные блестящие жуки несутся по монолитной ленте шоссе почти бесшумно, ног не
видно, только эти четыре ряда железных тел… Фонари с обеих сторон улицы
расцвечивают блестками металлические спины, все цветное, яркое, но я уже
смотрел только на железный скворечник на той стороне. Сейчас оттуда на меня
люто смотрит налитый злобой красный глаз Темного Властелина, но вот-вот мигнет,
сменится зеленым…
Я ощутил, что сейчас будет красный, ибо вся лавина
одновременно начала замедлять ход, эти железные жуки видят еще и промежуточный
свет, желтый, но две машины, напротив, ускорили бег, на скорости пролетели
зебру. Одна унеслась, довольная, что успела, хоть и с минимальным нарушением, а
вторая вдруг взвизгнула тормозами, остановилась, круто вильнув к бровке.
У светофора к этому времени собралось человек семь, все
разом качнулись вперед, только я замешкался, герою-космолетчику, рыцарю и певцу
Забытых Реальмов спешить некуда, он всегда успевает, а через дорогу гадко
бежать с выпученными от страха глазами, герою это не к лицу…
Но едва шагнул, сзади ухватили сильные руки. Я не успел
повернуть голову, меня приподняли, я попал в руки киборгов. Подошвы мои
ударились об асфальт. Два мощных мужика, такими изображают спецназовцев, но наш
спецназ о добротных дорогих костюмах может только мечтать…
Мужчина с острым лицом, глаза как у коршуна, заостренные
скулы, зрачки крохотные, держал меня взглядом крепче, чем второй горилла сжимал
мне плечи. Правую скулу пересекает косой шрам, второй шрам, поменьше, оставил
след на подбородке.
– Парень, – сказал остроглазый строго, – тебя твой
знакомый приглашает вон в ту машину.
У бровки рассыпал солнечные зайчики мерседес.
Блестящий, сверкающий, последней марки, с широкими шинами, что удержат на самых
крутых поворотах.
Сердце мое учащенно колотилось. В Москве ежедневно
исчезают бесследно десятки людей. Найдут ли мой труп?
Я затравленно огляделся.
– Не помню знакомых с такими машинами…
– Верю, – сказал мужчина. – Но если такие люди
приглашают… понимаешь?
Меня начала бить дрожь. Челюсти лязгнули, я едва выдавил:
– Понимаю… Но все равно вы меня с кем-то путаете.
В России могут убить прямо на улице среди бела дня,
буду лежать, истекая кровью, с вывалившимися кишками, а народ будет мчаться на
зеленый свет, переступая или торопливо обходя, и очень-очень не скоро
какая-нибудь сердобольная пенсионерка, которой спешить некуда, позвонит в
милицию. Да и то лишь та пенсионерка, которая с чашкой чая подойдет к окну дома
напротив, увидит…
Спецназовец со шрамом зашел с одной стороны, открыл дверь
заднего сиденья. Я не успел глазом мигнуть, как он вошел в мерс одним
неуловимым движением, словно его втянуло, зато другой открыл передо мной дверь,
поддержал меня за локоть… если бы я попытался вырваться, то остался бы без локтя,
и тут же влез следом. Меня зажало между двумя массивными телами, раздутыми от
мускулов и твердыми, как колоды для разделки мяса.
Водитель крутанул руль, машина быстро набрала скорость.
Человек, который сидел рядом с шофером, с натугой повернулся ко мне.
– Привет, программист, – сказал он. – Не узнал?
Он дружелюбно улыбался, но у меня в желудке стало еще
холоднее.
Это было на заре перестройки. Не помню, то ли советская
власть уже рухнула, то ли еще нет, некоторые считают, что она и сейчас все еще
держится, но уже создавались фирмы… нет, пока только кооперативы, но в воздухе
веяло переменами посерьезнее.
Я тогда зашел к моему приятелю, он работал в «ящике», с
некоторых пор его отдел рассекретили, я стал пропадать там с утра до вечера,
так как у них самые мощные ЭВМ, так у нас тогда назывались компьютеры, то есть
электронно-вычислительные машины.
Как-то, пока я сидел и с великим наслаждением копался в
программе, он зашел злой, расстроенный, сказал:
– Сволочи!.. Приехало высокое начальство, а у нас как раз сбой.
Ну, как объяснить придуркам, что дело новое, что это не телевизоры настраивать,
не стиральные машины для их баб!
Он прервал себя на полуслове, ибо дверь распахнулась, вошел
крупный человек, сразу уставился на меня злыми глазами:
– А этот чего здесь?.. Играет?.. Ах, мать вашу… Мало
вас стреляли… Мигом в зал!!!
Приятель побелел, рот открылся и закрылся, сейчас как раз
время признаться, что пустил посидеть за компом друга со стороны: вылетит не
только с работы, но вообще зарплату не дадут, а то и вычтут…
Я молча поднялся, в большом зале, где стояли и огромные
ламповые ЭВМ, и уже современные компы, люди в синих халатах суетились, бегали
от одного компа к другому, а руководство ящичного института подобострастно
толпилось перед моложавым мужиком с суровым раздраженным лицом, с ног до головы
похожим на отставного военного.
Потихоньку я пробрался к свободному компу, вошел в базу,
порылся в дистрибутивах, отыскал кое-что из драйверов, а когда удалось
пробраться к тому, который завис, я с дискеты запустил снова… и комп очнулся,
экран засветился невинным голубым светом: что, мол, у вас тут что-то случилось?
Наступила тишина. Ко мне подбежал мужик, я в нем узнал
директора, вгляделся в меня ошалелыми глазами, в них метнулось сперва
бешенство, а уж потом сменилось облегчением, и я подумал, что хоть приятелю и
выпишут премию, что вовремя пустил меня посидеть за клавой, но потом снова
введут пропускной режим.
А за спиной раздался голос:
– Этот исправил, что ли?
Говорил тот самый, который кадровый отставник. Директор
сказал подобострастно:
– Этот, этот!.. Хороший… работник.
Военный оглядел меня с головы до ног:
– Гм… а почему не в халате?
– В стирке, – сказал я первое, что пришло в
голову.
– Ах, в стирке, – протянул военный.
Он быстро оглядел замершее руководство института и, похоже,
что-то понял. Но лишь усмехнулся, пошел вдоль ряда уже работающих машин.
Приятель ухватил меня за руку, я дал себя утащить обратно в его каморку.
