Один посмотрел на меня и сказал понимающе:
– А, компьютерный гений… Конон о тебе говорил.
А правда, что на стыке математики и кибернетики родилась новая
наука – кибениматика?
Второй хохотнул, сказал доброжелательно:
– Меня зовут Гриць… правда, оригинально?.. А вот его и
вовсе дико – Иван!
– Меня Андрий, – ответил я. – Андрий, не Андрей.
Иван, криво усмехаясь, откупоривал бутылку водки. Глазами
указал мне на другую. Я взял в руки, по этикетке типографским способом шли
деловитые буквы: «Перед злоупотреблением охладить». Круто, шутник у нас хозяин…
Не удивлюсь, если он и к этому бизнесу причастен. Нелегальное производство
водки, как я слышал, дает прибыль, сравнимую с продажей наркотиков.
С другой стороны, когда я увидел в его саду эту
скульптурную группу, где Геракл разрывает пасть писающему мальчику, я ощутил,
что мне чем-то симпатичен этот бывалый и тертый мафиози… если он мафиози,
кстати. Вообще-то мы всех богатых с легкостью записываем в мафиози, что в целом
правильно, там на сотню разве что один волей случая или невероятной удачливости
окажется без криминала, но этот, с криминалом он или нет, чем-то симпатичен…
Однако чувство настороженности не покидает, я повертел в
руке бутылку, поулыбался, поставил обратно на стол. У меня всегда либо
застрянет, либо сорвется, либо пробка нырнет вовнутрь.
Глава 7
Над дорожкой, закрытой аккуратно подстриженными кустами,
показалась блестящая марсианская тарелка. Я тряхнул головой, очки едва не
слетели, в самом деле, худею. Тарелка проплыла малость, остановилась, по ту
сторону кустов раздался щелчок хлопнувшей дверцы.
Марсианская тарелка поплыла обратно, а в нашу сторону,
бесцеремонно раздвинув зелень, пошла прямиком молодая женщина с веселым лицом и
быстрыми живыми глазами.
Конон поднялся, раскинул руки. Женщина дала себя обнять, ее
лицо посветлело, взгляд веселых глаз быстро обежал присутствующих. Конон
отечески поцеловал в щечку. Крупные карие глаза с живейшим интересом оглядели
стол, шашлыки, нас, остановились на краткий миг на мне, я ощутил тепло.
– Как у вас здорово!.. Не понимаю, почему так скучно у нас?
Конон вежливо поинтересовался:
– Анжела, ты знаешь, как я всегда счастлив тебя видеть! Но
где же Митрий Митриевич?
Женщина всплеснула белыми нежными руками:
– Ох, и не спрашивайте!.. Вторую неделю мается с простудой.
Конон покачал головой.
– Как? В такую жару?
– В жару только и того, – заметил Гриць. – Не
зимой же. Зимой же холодно! Вообще-то простуда – это недомогание, от
которого есть целый ряд неэффективных лекарств, самое популярное из
которых – виски.
Он сам себе с готовностью хохотнул, а Анжела присела на
корточки перед мангалом. С ломтиков мяса срывались прозрачные капли,
багровые угли шипели, как разъяренные коты, стреляли быстрыми сизыми дымками.
Она смешно щурилась, фыркала, дула на струйки дыма, ухватила один шампур, с
торжеством отпрыгнула, словно захватила у врага богатую добычу.
Вырез ее платья квадратный, рассчитанный на то, что, когда
она вот так на корточках, это разрешение и даже приглашение заглянуть, что я и
сделал, не могу обижать женщин. Груди в самом деле хороши, маленькие и крепкие,
тугие с виду, не меняют формы, как бы она ни двигалась.
– Какое чудо, – произнесла она с восторгом. –
Какой запах!.. И все это с ароматами травы, свежего воздуха, почвы,
цветов… Божественно. Неповторимо. Изум-м-мительно!
Ее белые зубки жадно вгрызлись в коричневые комочки. Сок
брызнул, потек по подбородку. Она смеялась накрашенным ртом, эротично облизала
длинным красным языком, он у нее достал до подбородка. Пальцы тоже заблестели,
а кольца на пальцах вообще горели, как маленькие солнца.
Появился Сергей, кивнул мне, как старому знакомому, Гриць
бросил ему бутылку пива. Сергей поймал небрежно, даже не взглянул, я ощутил
зависть, это совсем другой мир. Сергей сковырнул крышечку твердыми, как
плоскогубцы, пальцами, горлышко взметнулось к губам, какие там стаканы, только
дикари пьют из стаканов, а по тому, как пил, я понял, что его работа как шофера
на сегодня закончена и обратно мне добираться рейсовым автобусом, если в эти
края что-то ходит.
Я ел и пил вместе со всеми, но дистанция между нами
сохранялась, ибо они – гости, а я – нанятый работник, пусть даже
неопределенного статуса, хотя насчет статуса никто не знает, как не знаю и я,
но все же они из одной социальной группы, а я с ботами – из другой.
Так что я пил и ел только вроде бы наравне со всеми, а на
самом деле – наравне с ботами, а те помнили, что на службе, лишнего себе
не позволяли.
Когда я ощутил, что вполне прилично встать, поднялся,
громким шепотом спросил у Сергея, где здесь туалет, он сперва указал в сторону
особняка, а потом поднялся сам.
– Заблудишься. Пойдем, отведу.
На входе в дом встретили Козаровского. Он стоял, широко
расставив ноги и заложив руки за спину. Обычная поза обычного охранника, но так
иногда стоят и генералы, а Козаровский явно не чувствует себя простым
охранником.
Он смерил нас подозрительным взглядом.
– Куда?
Сергей сказал куда, Козаровский не посторонился, мы обошли
его по дуге. Я все время чувствовал его прицеливающийся взгляд. Вряд ли он
супербоец в рукопашных боях, но вот выстрелить в спину… рука не дрогнет точно.
Туалетная комната – настоящее произведение искусства.
Первая комната вся в зеркалах, дорогие изразцы, явно сделанные по
индивидуальному заказу, никелированные раковины для мытья рук, сушилки,
автоматические чистильщики обуви.
Сергей кивнул на дверь в другую комнату, сам открыл кран и
сунул ладони под струю воды. Похоже, он из тех, кто моет руки до, а не после.
А я вообще из тех, кто не понимает значения такого ритуала. Ну, если в
компании, тогда делай, как все, ясно.
Вторая комната по роскоши не уступает первой. Шесть дорогих
писсуаров, стены как из дворца Гарун аль-Рашида, а под потолком настоящая
люстра, что вообще уже перебор, пальцы врастопырку.
Когда я подошел к ближайшему писсуару, над ним скромно белел
листок бумаги с корявой надписью:
«Не льсти себе, ПОДОЙДИ ПОБЛИЖЕ!!!!»
Над соседним еще более пьяным почерком: «Ничего хорошего из
тебя не выйдет…»
И над третьим: «Когда решишь тряхнуть стариной, смотри,
чтобы он не отвалился!»
Совсем мелкими косыми буковками ниже: «Не болтай ерундой!»
Потом я помыл руки, посмотрел на себя в зеркало, пригладил
волосы, вроде бы смотрюсь скромно, направился к выходу и там на двери обнаружил
еще записку: «Улыбайтесь! Вас снимает скрытая камера».
