– Это нечестно! – возмутилась Нинель.
– В чем?
– Ты мне заговаривал зубы своим мафиози, я ухи развесила,
такая вот доверчивая, а ты, а ты…
– На войне как на войне, – захохотал Аверьян.
– И ты, Брут? – сказала она горько.
– Дык сюрприз же! – возразил он и снова
захохотал. – А признайся, Андрий, ты придумал насчет мафиози?.. Во
всяком случае, сработало классно.
– Да не придумал, – возразил я. – Он в самом деле…
Но я не сказал, что мафиози. Просто, когда собирается компашка миллионеров, там
уже не отличишь мафиози от немафиози. Они все владеют чем-то крупным, все
уклоняются от налогов, все грязную работу делают чужими руками. И все
любезны, приветливы…
Аверьян кивал, смотрел на меня, а в это время из динамиков
раздались крики, ржание коней, лязг оружия. Оказывается, пока мы упивались
близкой победой, Нинель пустила свою легкую конницу в обход, зашла с той
стороны, откуда не ждали, это для них самоубийство, и сейчас ее конники яростно
разрушают наши города и убивают беззащитных крестьян.
Я спешно повернул обратно свои победно наступающие
войска. Аверьян тоже кричал и ругался. У нас армия впятеро больше,
экономическая мощь безмерна, технический уровень тоже выше, но нашим армиям
снова переть через всю карту в свои земли, а всадники Нинель, хоть и
слабенькие, хоть и неабгрейденные, успеют разрушить обе наши столицы и перебить
простой народ. А это значит, что хоть мы и перебьем их с легкостью, но
будем лишены возможности нанимать новых рабочих, рекрутировать в армию,
добывать золото, железо, камень, рубить лес, ловить рыбу…
Нинель злобно хохотала. Игра чуть выровнялась: у нас
по-прежнему армия впятеро сильнее, золотые запасы еще на две такие же армии, но
зато Нинель спешно строит крепостную стену, расставляет по ней слабенькие пока
катапульты, лучников, а в ее тылу в это время роют, копают, изобретают порох,
создают первые пушки.
Аверьян рычал от злости. Попасться так просто! Достаточно
было оставить небольшой отряд стрелков или поставить крепостную стену. Но все
равно надо вернуться, иначе…
Мои войска прошли обратно не больше трех верст, я развернул
их снова в сторону владений Нинель. Аверьян легкую конницу раздавит сам, а моя
железная армия двинулась на укрепления Нинель в одиночку. Я видел, как она
посерьезнела. Здесь все зависит от того, выдержат ли стены ее крепостей и пока
что слабенькие войска первый удар моей профессиональной и хорошо обученной
армии. А дальше – за ее спиной богатая людьми и ресурсами Сибирь, а
за моей – опустошенная и разоренная Германия…
Аверьян, ослепленный злостью, не сообразил, что на конницу
Нинель мог бы отрядить десятую часть своей исполинской армии, остальное бы
сюда, сюда, я скрипел зубами, но помалкивал, неэтично, мы ж вроде бы каждый за
себя. Если Нинель продержится полчаса, то к ней из тыла за это время будут
подходить сперва мелкие отряды наспех обученных и вооруженных чем попало
крестьян, а потом придет черед и тяжеловооруженной панцирной конницы, хорошей
артиллерии, латников, а у меня… у меня только то, что есть.
В прихожей негромко хлопнула дверь. Донеслись голоса
отца и Валериана Васильевича. Отец мой входит деликатно, как thief восьмого
лэвела, что даст сто очков любому ниндзюке. Эта вкрадчивость от врожденной
деликатности, он и меня приучал, чтобы я не шумел, а в стакане ложечкой не
брякал – неприлично. Что-то было еще, но я запомнил только насчет бряка
ложечки.
Если у нас в выходные рубиловка в «Хмельницкого» по локалке
или в «Аттилу» по Интернету, так же точно у них брехаловка на вечные темы: мол,
ах как велик Марчелло Паганини и Бекассо Пикассо, а вот Тарантино тоже велик,
но не так велик, ибо плебей, плебей… Во время таких брехаловок из комнаты отца
валят желтые запахи добротного и ядренистого нафталина.
Валериан Васильевич заглянул и к нам, поздоровался, победно
вскинул над головой видеокассету:
– «Титаник»!.. Вчера получил всех Оскаров в Каннах, а
сегодня вот он, шедевр!.. В моих дрожащих от жадности руках. Желающие
насладиться – в очередь!
И, не дожидаясь ответа, жизнерадостно захохотал, удалился с
отцом на кухню. Кофе они пьют, как и мы, люди, но вот ценности у них какие-то
странноватые: кино, фотоальбомы, репродукции картин древних художников, когда
не только жили без цифровых фотоаппаратов, но и рисовать, если честно, не умели
толком.
От компа, где пыхтел Аверьян, донесся вздох. Мелькнула
крупная белая рука, отер пот, послышался молящий голос:
– Давайте на паузу, а?..
– Опять есть захотел? – поинтересовалась кровожадная
Нинель. – Сколько в тебя влезает…
– Да я не есть, – робко сказал Аверьян. – Хоть
водицы из холодильника… Ну, а от бутербродика я просто не стану уж очень сильно
отбиваться…
Приоткрылась дверь, отец сунул голову и, поймав мой взгляд,
с таинственным видом мигнул. Я вытаращил глаза – что за парижские
тайны, но отец качнул головой, приглашая выйти. Нинель кивнула, соглашаясь на
паузу, тоже придумает что-то хитрое, зараза, я кивнул отцу, мол, щас иду, не
стал передоверять свое королевство министрам и советникам… разворуют казну за
мое отсутствие, гады, запаузил и вышел в прихожую.
Отец сказал обвиняющим шепотом:
– Ты что-то совсем скрытный стал!
– Я?
– Ну да. Звонил Денис, спрашивал адрес твоей Аськи. Говорит,
ты без нее жить не можешь… А я думал, у тебя с Нинель серьезно.
Я едва не лопнул, стараясь удержать хохот, но он
поднимался из меня, как прет из глубин еще не остывшей нашей планеты
раскаленная магма, из-за чего всякие там вулканы и прочие материалы для
еженедельной «Катастрофы планеты».
– Я ему позвоню, – пообещал я. – Только ты,
знаешь… Не говори Нинель, хорошо?..
– Нет, конечно!
– И Аверьяну не говори, – попросил я.
– Ладно-ладно… Эта Ася и с ним? Не скажу, будь уверен.
Я поспешно вернулся в комнату. Нинель и Аверьян
смотрели на меня вопросительно. Аверьян спросил:
– Вмажем по чашечке кофе?
– Если Нинель не против, – ответил я.
– Я не против, – сказала она. – Я еще
как не против! Я на многое ого-го как не против…
Не совсем прилично запираться в комнате, когда в квартире
гости, но Валериан Васильевич не гость, а почти член семьи, но, с другой
стороны, голод – не Бритни Спирс. Нинель отправилась на кухню с неплохой идей
порыться в холодильнике. Следом потащился голодный Аверьян.
Из отцовской комнаты донеслись звуки пианино. Аверьян по
дороге на кухню заглянул, благо дверь открыта, покачал головой:
– Круто!..
Отец оглянулся и, не переставая нажимать на клавиши, спросил
через плечо довольно:
– Нравится?
