– Еще бы, – сказал Аверьян искренне. – Правда,
клавиатура так себе, но что shift ногами нажимать можно – это такая круть,
что я просто фигею!
Я слышал, как затрещали зерна в кофемолке, донесся
голос отца, бархатный смех Валериана Васильевича. Пианино умолкло, голоса
плавно потекли в сторону кухни, то самое помещение, что для интеллигенции центр
мира, верховный храм…
Кофемолка то умолкала, то начинала трещать снова.
Я тоже притащился на кухню, поинтересовался:
– Ты что, весь мешок решила перемолоть?
– Да и на порцию не могу, – отрезала Нинель. – Что
у тебя за машина? Не тянет совершенно.
– Не тянет? – удивился я. – Закрой все лишние
окна.
Аверьян хихикнул, отец непроизвольно посмотрел на
единственное окно в кухне. Я видел его недоумевающий взгляд. Валериан
Васильевич тоже красиво вскинул брови.
Аверьян добавил невинно:
– Перегрелась. У меня тоже час-два пашет, а потом жуть
как тормозит.
– Поставь кулер, – посоветовал я. – У меня
есть лишние, могу от щедрот…
Отец и Валериан Васильевич переглядывались с неловкостью:
что-то непонятное, у нынешнего поколения свой язык, свои символы, свои кумиры.
Нинель сказала сердито:
– Эх, если бы каждому чайнику да чайником по чайнику! Иногда
так начнешь тормозить, что остановиться не можешь, да?
Валериан Васильевич кашлянул, привлекая внимание, предложил
очень деликатно:
– Я могу на сегодня оставить кассету. Перепишите,
рекомендую! У каждого человека есть своя «Золотая полка», куда ставятся
шедевры… но этот фильм должен быть у каждого.
– Гм, – ответил я уклончиво, – да вроде бы
нехорошо перекатывать… Это ж нарушение авторских прав…
Он вкусно засмеялся, словно захрустел свежим сочным яблоком.
– Да ладно, будто все не покупаем на Горбушке!
Красочная коробка заигрывающе пускала мне в глаз зайчики
целлофановой пленкой. Там фильм о большом нелепом корабле, который столкнулся с
айсбергом. Корабль, естественно, затонул, в те дикие времена почти всегда
тонули. Из пассажиров спаслась горстка…
Нинель наконец смолола, Аверьян уже нетерпеливо поглядывал
от плиты, у него конфорка накаляется, в джезве вот-вот забурлят гейзеры. Они не
слушали, глупости предлагают не им, а я с бессильной злостью думал о том, что у
нас три могучих государства столкнулись в смертельной схватке за власть над
миром, мозги плавятся от усилий все просчитать, суметь распорядиться
единственно верно всеми ресурсами… а мне предлагают сесть, как идиоту, и
смотреть, тупо смотреть, не в состоянии вмешаться, а только смотреть, как
кто-то где-то плывет, пьет и жрет, а потом топнет…
Но на фиг мне вообще смотреть, как дикари выделывают первый
каменный топор, как мясопотамы завоевывают Евфратию, а Стенька Разин ведет
казаков на Москву?.. А этот тонущий «Титаник» – то же самое, что
танцы шамана в зале вычислительных машин. Даже Вторая мировая война, к которой
отношение у старичья по-прежнему трепетное, – фигня. Она была, как и
«Титаник» или мясопотамы, в дикие времена безинтернетья!
Да, я – человек Интернета, брезгливо отпинываю эту
доинтернетью фигню, именуемую культурой. Это культура для них, прошлых, но не
для нас, нынешних. Культура забивания мамонта, жертвоприношений, рисования
картин… ха-ха, это при цифровом фото! – театров, кино, книг, политики,
президентов и генсеков, религии, церквей и прочей дури из прошлого, что
пытается пролезть и к нам, нынешним.
Валериан Васильевич понял мое молчание, как душевные
колебания, нравоучительно вскинул кверху палец.
– Это же шедевры уходящего века!
Сердце мое зло бухало, я даже видел, как подпрыгивает край
рубашки. Мои хиленькие мышцы напряглись, как стальные канаты, что на причале
удерживают крейсер.
– Да, конечно. Согласен.
Валериан Васильевич удивился, брови красиво полезли вверх.
– Серьезно? Я вас убедил?
– Полностью, – заверил я. Челюсти мои сводило злостью,
я почти выплевывал слова: – Я ж не спорю, что это шедевры! Но только
мы с вами к ним по-разному… гм… Вы хотите ориентироваться на эти шедевры,
верно?.. А я бы их в кунсткамеру.
Он задохнулся, как от удара под дых.
– В кун… кунтс… камеру?
Я сказал со злым сарказмом:
– А что мне с египетских пирамид? Действительно шедевры
уходящего мира… Главные из семи чудес света. Но что мне с этих груд камней?
Мне, человеку Интернета?.. Если честно, то я даже красоты не вижу. Как во
всяких третьяковских луврах и прочих кельнских мечетях. Да какое
наплевательство, я уважаю тех строителей. Они делали все, что могли! Ну, не
было у них Интернета, не было компов, я все понимаю… Сейчас почему не строят
эти пирамиды да всякие там букингемские кремли?.. Да потому, что умеют строить
такое, что римским египтянам и не снилось! Вот туда я и хожу. И там
распахиваю варежку. Потому что я человек не уходящего века, а приходящего!..
Кофе поднялся, Аверьян торопливо разлил по чашкам, хотя
обычно ждет, пока пена опустится. Нинель бросила на меня укоризненный взгляд.
Что ты делаешь, сказала она глазами. Это ж все равно что калеке указывать, что
он калека. Особенно такому, который даже не знает, что он калека…
Слепорожденный или паралитик, что не покидает приюта…
Мы трое сослались, что там без нас продолжается война, а без
командования нарушат гаагские конвенции, ушли с чашками в руках, но неприятный
осадок оставался у меня весь остаток игры.
Рубились, не замечая, как бежит время. Кто играет, тот
знает, как садишься вечером, а потом вдруг видишь, что за окном уже снова
восходит солнце…
Потом Нинель взглянула на часы, охнула. Аверьян крякнул.
Хорошо, что соседи, в это время уже метро перекрыли!
– Нинель, – удивился я, – что за проблемы?
Оставайся у меня. Я не храплю, одеяло не стягиваю.
Она наморщила нос.
– Ты знаешь, во сколько должна ложиться порядочная девушка?
– Ну?
– Не позже девяти часов! Чтобы к десяти уже быть дома.
А сейчас половина первого ночи!
Часть II
Глава 1
Говорят, счастлив тот, кто утром рвется на работу, а
вечером – домой. Насчет вечера не знаю, но на работу мне восхотелось уже с
вечера субботы, когда закрыл дверь за Нинель и Аверьяном.
Конечно, оставался осадок от разговора с отцом и Валерианом
Васильевичем. По-моему, я их все-таки обидел. Зря я брякал такое. Хотя бы
расставил побольше смайликов!
Все воскресенье, не в силах усидеть, я потратил на изучение
Сети на нынешний день. И провайдерства. Говорят, что, как бы ни было хорошо,
но мужчине всегда хочется сменить женщину, а интернетчику – провайдера. Но
уж выбрать надо сразу лучшее…
