Он одобрительно прищелкнул языком. У меня от стыда,
гнева и унижения потемнело в глазах. Она спит со стариком! Не просто в его
кабинете приводит его гормональный тонус в равновесие, это делают все
секретарши, но остается спать, ложится с ним в постель голая!.. И это ни
для кого не секрет…
Чужим голосом я переспросил:
– Ей сколько, лет двадцать пять?
– Девятнадцать, – ответил он с интересом. –
А что?
– Что? – вскрикнул я. – А ему лет пятьдесят?
Он хмыкнул, явно с гордостью за шефа.
– Недавно шестьдесят исполнилось.
Я прошептал, словно придавленный рухнувшей несущей
балкой:
– Ше… шесть… шестьдесят? И он с нею спит?
– А чо нет?
– Нет, я не то… Я хотел сказать, и она с ним спит?..
И даже, может быть…
Он благодушно кивнул.
– Может, может. Еще как может. Кто здесь давно, тот хорошо
знает даже некоторые подробности. Там не всегда шторки задвинуты плотно, а кто
ночью дежурит в саду… гм… Ну, там как в твоих играх: одна рука на автомате, а
другая… хе-хе!.. свободна.
Кровь прилила к моему лицу. Я чувствовал, как в горле
стало жарко, а голос, напротив, истончился до жалкого писка:
– Но это же… неправильно!
Он сказал неожиданно серьезно, в обычно насмешливом голосе я
как-то опасно уловил предостережение:
– Молодость прекрасна в любом возрасте!
До обеда я прослонялся, словно броуновская частица. Можно бы
в Интернет, но, когда таскаешь в себе глыбу льда, не до сидений. Уколоться бы и
отъехать, чтобы через каждые три минуты не выныривать из Зачарованного
Королевства, где я уже расшвырял троллей и орков, успел прыгнуть на помост и
могучим рывком разорвал цепи… Вероника рухнула в мои могучие руки, я тут же
усадил ее впереди себя на коня, и мы понеслись в ночь.
Конскую гриву треплет ветер, это почти единственная одежда
Вероники, ее лохмотья нельзя считать одеждой, но я целомудренно смотрю на раздвигающуюся
степь, я сам обнажен до пояса, Вероника прижалась к моему могучему торсу,
твердому, как дерево, и горячему, как нагретый на солнце валун. Ее хрупкие
плечи вздрагивают, моя широкая ладонь бережно и нежно придерживает ее за стан,
старается не прижимать слишком сильно.
Сигнализация в порядке, в операторской на дежурстве Гриць,
оглянулся с испугом, но, узнав меня, бодро отсалютовал. На большом экране массы
мужиков в шапках-ушанках выбегают прямо под выстрелы, подпрыгивают и падают в
корчах. Звук Гриць приглушил, но я помнил, что эти небритые мужики кричат на
ломаном русском: «Откуда они пришли?», «Нас предали!», «Спасайтесь!», а Гриша в
форме морского десантника войск Юсы без устали мочит этих тупых русских, это
мясо, эти мишени…
– Там Нюрка накрывает на стол, – сообщил я.
– Уже? – удивился Гриць. Кивнул: – Ах да, Конон же
будет только к вечеру… Ладно, я вот только добью этих… гм, вот сволочи, я ж сам
служил в такой части! Говорят, ты игру делаешь?
– Уже делаю? Если бы…
– Ты того, – сказал Гриць, – располагай мной. Не,
я не программер, но если надо кому мозги вышибить, только укажи пальцем. Или
кивни. Для тебя любой заказ задурно! По-дружески… и нет, я тебя уважаю, понял?
Сильно уважаю.
– Спасибо, – пробормотал я и попятился. – Так ты,
того, засэйвись и приходи пораньше. А то все пожрем.
В коридоре встретил Сергея. Он помахал рукой:
– Там Нюрка уже почти накрыла стол. Пойдем, успеем пивка
перед обедом.
– Загляну к Светлане Васильевне, – сообщил я. – Не
хотелось бы, чтобы у нее возникали затруднения.
– Я с тобой, – сказал Сергей. – А то
сопрешь что-нибудь.
К моему несказанному удивлению и радости, Светлана
Васильевна была в Интернете. На экране курсор ползал по списку сайтов фанатов
Sims’а. Вряд ли Светлана Васильевна владеет языками, но, судя по вовсю
работающей качалке, уже умеет что-то скачивать, раззиповывать, устанавливать в
нужные директории. Ах, вон на столе раскрытый учебник по Интернету! Добрая душа
стесняется дергать меня по пустякам…
– Светлана Васильевна, – сказал Сергей, – обедать
спуститесь? Или вам сюда принести?
– Ах, Сережа, – ответила Светлана Васильевна, – вы
не беспокойтесь, я знаю дорогу к холодильнику!
– Тогда мы пойдем. Андрий, если ты такой умный, то скажи,
как пройти в кваке через сталелитейный завод? До середины еле-еле дохожу, там
всякий раз мочат! Сто раз пробовал по-всякому, но никак!..
– Зачем его проходить? – удивился я. – Только
вошел, там слева трещина в стене. Шарахни в нее из гранатомета… Только отойди,
чтобы осколками не достало. И все! Там проход прямо к ядерному центру.
Сергей хлопнул себя по лбу, смотрел на меня с гневным
изумлением. Явно видел эту трещину сотни раз, проходил мимо.
Светлана Васильевна посмотрела на него, на меня, приятно
изумилась:
– Андриша, как вы все это помните?.. У вас
феноменальная память!
Я грустно отмахнулся.
– Светлана Васильевна, это вы сейчас можете бросить эту игру
и взять другую, а я не мог. И никто не мог! Других просто не было. Это вам
сейчас разом вывалили все богатство, накопленное за десять лет, а мы каждую
игру ждали годами…
– Да и сейчас ждешь, – сказал Сергей. – Ты ж сам
говорил.
– Как ждем и сейчас, – согласился я. – Игры
делаются медленно… Мы их все помним, каждый уровень, каждую ловушку, каждый
квест! Это в старом уходящем мире помнили… а то и сейчас все еще помнят
каких-то фаллиней или феллинь, но мы-то знаем, что дизайнер уровней Варкрафта
это не какой-то зачуханный Джон Камерон, а «Близзард» или «Бука» – это не
допотопные Голливуд и Мосфильм, выпускавшие не то матрешки, не то фильмы на
целлулоидной пленке!
Я улыбнулся, дескать, шутю, но Сергей и даже Светлана
Васильевна, похоже, понимают, что говорю серьезно.
Обычно Нюрка сперва накрывала стол, а потом звала нас:
охранников, шофера, садовника, только Вероника оставалась на своем месте.
Как-то я не выдержал, поинтересовался, почему так, никто не удивился моему
повышенному интересу, Сергей объяснил, что она довольствуется стаканом молока и
бисквитным печеньем. Фигура, дескать…
Сегодня Конона нет, Вероники нет, мы сошлись в нижнем зале к
столу загодя, поглядывали на Нюрку, Сергей отпускал железобетонные комплименты,
Нюрка хихикала и покачивала бедрами.
Антон поглядывал на стол, где появлялись блюдо за блюдом,
потирал руки.
– Ничего так не согревает душу, как холодное пиво… Молодец,
Нюрка! Хоть пива, но все же выпьем за хороших людей, нас так мало осталось.
Гриць сказал уныло:
– Все, что есть хорошего в жизни, либо незаконно, либо
аморально, либо ведет к ожирению. Эх… ладно, откупоривай хоть пиво. Чем больше
выпьет комсомолец, тем меньше выпьет хулиган.
