Из прихожей донесся раскатистый голос Валериана Васильевича,
смех, вежливая речь отца. Ну, Валериан не самый худший вариант. Доктор наук, математик,
специалист по прочности металла, что автоматически ставит его ближе ко мне, чем
некоторых из совсем шизанутых друзей отца, что даже в церковь ходят и свечки
ставят, якобы замаливая вину русского народа за невинно убиенных царя и его
семью, интеллигентов, дворян, купцов, приказчиков, приставов, городовых, бояр,
половцев, печенегов…
Попы и шаманы присвоили себе право говорить за самого бога,
а русская интеллигенция – от имени всего народа, а кое-кто и вовсе от
всего мыслящего человечества. Они так и говорят «мыслящего»! Сам слышал…
Валериан Васильевич вошел, довольно потер руки:
– Ваш кофе слышно еще в коридоре!.. Человечество делится на
множество групп, из которых самые крупные: чаепивцы, любители пива, водочники,
травники, сакешники и масса других, а мы с вами не в самой крупной, но самой
элитной масонской ложе кофеманов!
Я вздохнул, растянул губы в стороны и прикрепил уголки
невидимым скотчем. Руки мои, руки социального животного, сами по себе засыпали
в мельничку еще порцию коричневых зерен.
Валериан Васильевич уселся за столик, наша кухня только для
троих, четвертый уже вынужден тащить из комнаты стул, да и то тесно, зато
втроем в самый раз. Отец вежливо поинтересовался, как Валериан съездил на дачу,
не правда ли, что там от озера направо вид, как на какой-то картине Тициана, а
если налево – то совсем как у Гойи…
– А если ехать от станции, – подхватил Валериан
Васильевич, – то прешь через корабельную рощу! Еще и три медвежонка сидят
на дереве. И дальнюю церквушку видно над вечным покоем…
Я догадывался, что это такой язык для своих, как вот
если бы мы с Аверьяном заговорили о ламерах, лузерах, чайниках и прочих наших
фичах.
Валериан Васильевич подмигнул, мол, он меня понимает,
поинтересовался живо:
– Андрий, говорят, вы втянулись в это… это самое настолько,
что даже взялись делать игру?
– Взялись, – ответил я. – Обеими руками.
– Эх-эх… Лучше уж в карты. В подкидного, к примеру.
Разве в играх есть мудрость, глубинные мысли, мудрые высказывания древних?
Скажите мне, есть?
Я поморщился, это не совсем честно, все равно что от
снайпера требовать досконального знания Шекспира.
– Мудрые высказывания древних? – переспросил я. –
А что, простите, в них мудрого, если честно? Ведь когда мы натыкаемся на
мудрую мысль, высказанную каким-нибудь Плинием или Цицероном, то ахаем не из-за
самой мудрой мысли, а от того, что уже в то время кто-то додумался до такого,
чем и в наше время можно пользоваться! Тем самым мы как бы считаем древних
мудрецов придурками в сравнении с нами, хотя вслух называем мудрецами и
восхищаемся их мудростью, ибо «так принято»… Это как в том анекдоте: ух ты, она
еще и разговаривает!
Он расхохотался вкусно, словно откусил сочное хрустящее
яблоко.
– Фигню вы порете, уважаемый! Никаким играм не вытеснить
книги, в которых эти самые мысли древних мыслителей!
При этом слово «уважаемый» он произносил так, что всем
становилось предельно ясно, что разговаривает он как раз с самым неуважаемым на
свете отбросом, а такое слово произносит только потому, что сам он –
интеллигент, вежливость от ушей и до чистых пяток, умница и вообще красавец.
Сам фигню порешь, мелькнула мысль. Баймы если и не вытеснят
в конце концов книги, то лишь по одной-единственной причине, для которой я пока
не вижу решения… А причина, надо признать, странненькая.
В книгах не бывает ни кодов, ни хинтов. Могут быть
солюшены, но и те ни к чему: читатель все равно доберется до конца любого
толстого романа. Если умеет читать, ессно. В крайнем случае он может
читать наискось или через страницу, а то и сразу заглянуть в конец.
С баймами сложнее… Вся прелесть в том, чтобы идти,
преодолевая трудности. Побивать врагов с трудом, сэйвиться, иногда быть битым
самому, начинать снова с загрузки, но идти упорно и настойчиво к победе… Да?
А если можно, нажав пару клавиш, сделать себе бессмертие, полный набор
оружия с неограниченным боезапасом, всеми ключами, магией и лекарством плюс
возможностью летать и проходить сквозь стены, чтобы даже с ключами не
утруждаться или поиском дверей?
Да, в этом случае байму можно пробежать за считаный часок, а
не за месяцы, как предполагали разработчики. Можно даже полюбоваться графикой
по ходу, но основная прелесть баймы безвозвратно потеряется. А вот в конец
книги заглядывает редкий придурок, ибо у него нет проблемы дочитать ее до
конца.
Кино тоже не соперник баймам. Уж сегодня не соперник, хотя
за плечами кино сотня лет, а баймы – совсем младенец. Но уже сейчас кино
почти не может обойтись без компьютерных спецэффектов, что для байм –
норма, уже сейчас стараются взять в это плоское, абсолютно не трехмерное кино
все, что удается перенести из мира байм.
Увы, удается слишком мало. У кинематографа слишком
узкие рамки. Это как в литературе: пользуйся всего лишь тридцатью условными
значками! Правда, издатель старается добавить к мастерству писателя еще и
мастерство художника, но мы сами понимаем, как это мало! В кино эти
плоские рисунки хотя бы двигаются…
Еще раз увы: двигаются они по воле режиссера, а зритель
остается пассивным, вмешаться не может. Не то в баймах, когда от тебя зависит,
как жить или умереть герою, так и его судьба: то ли стать порядочным человеком,
то ли вором, то ли еще хуже – политиком. Эффект сопереживания намного
выше!
Отец выложил в вазочку печенье. Я придвинул ему,
дразня, сахарницу, ведь отец, сластена, кофе пьет без сахара, страшась уронить
марку интеллигента.
– Новое поколение, – объяснил он Валериану, –
всегда начинает с отрицания достижения родителей. А потом, взрослея,
приходит к тем же ценностям. И снова тот же Шекспир, те же Тициан и
Веласкес, те же древние мудрецы, которые уже сказали все, а нам остается только
смиренно склонить головы перед их мудростью…
Я засмеялся.
– Знаете, у нас говорят: в тридесятом царстве жил-был
Иван-дурак, и была у него триодиннадцатая винда… А что уж говорить о
каких-то мудрецах, у которых не было даже этой дурацкой Windows 3.11? Они для
нас не авторитеты!
Отец сказал Валериану Васильевичу язвительно:
– У них авторитет тот, у кого морда… виноват, хард
шире, а вход длиннее. И весь прикид чтобы на уровне: видеокарта не ниже
Джифорс-два, мама потолще, кроватка пошире… Видите, уже и я их жаргон запомнил,
хоть и не знаю, что такое мама или кроватка.
– А что? – ответил я мирно. – Все верно. Что,
дорого? Да сходить на Горбушку за новейшим софтом дешевле, чем один раз в кино!
Даже одному. А если крутую видеокарту возжелал поставить, то воздержись с
недельку от баб в кафе, вот и наберешь на любой апгрейд. Не наберешь?
Воздержись с месяц, дело того стоит! Валериан Васильевич, вы сказали как-то,
что не уважаете человека, который покупает дорогое шампанское, не имея в доме
ни энциклопедии, ни томика Камю?
