Я добавил газу, а когда Вероника начала медленно поворачивать
голову, разом притормозил, словно только сейчас ее заметил, узнал, решил
заговорить.
Мои дрожащие пальцы едва сумели распахнуть дверцу.
– Вероника! – воскликнул я, изображая удивление и
неожиданную радость. – Вот уж не ожидал!.. Садись, подброшу до города.
Она прошла еще пару шагов, прежде чем повернула голову, и
еще три до того, как остановилась и повернулась к машине.
– Андрий? – спросила она тем нейтральным голосом, от
которого у меня всегда падает в пропасть сердце. – Ах да, у вас же теперь
своя машина…
– Ах, это, – ответил я легко. Меня подмывало выскочить,
бегом обогнуть машину и распахнуть перед Вероникой дверцу, но страшился, что в
нашем хамовитом мире это покажется лакейской угодливостью. – Это не моя
машина…
Она села рядом, с некоторым любопытством осмотрелась.
– Странно, даже не пахнет женскими духами, – сказала
она так же легко. – И вообще косметикой…
Машина рванулась с места и пошла, набирая скорость.
Я панически старался поскорее уйти от места, где нас могли увидеть вместе.
– Да, конечно, – согласился я. – Но я пока что не
пользуюсь ни тем, ни другим. Хотя это и модно, признаю.
Мы медленно догоняли большую приземистую машину-платформу,
выкрашенную в ядовито-желтый цвет, – эвакуатор. На спине эвакуатора сидел,
растопыря колеса, мерс. Казалось, маленький блестящий самец копулирует
непомерно большую самку, а та, тупая, как корова, ползет, спокойная и
равнодушная, в поисках еды, как обычно видим весной у всяких божьих коровок.
Я поспешно газанул, панически страшась, что это гадкое
зрелище оскорбит ее целомудренную душу.
На Окружной меня обгоняли справа и слева, я невольно
добавлял газу, хотя хотелось остановить мгновение, но страх закомплексованного
человечка, что как бы не подумали, что трушу, что боюсь быстрой езды, что не
умею!
Ветер свистел в чуть приоткрытый люк. Оконное стекло я
опускать не решался, еще простудится чудо, что рядом на сиденье, а ветерок из
люка всего лишь красиво шевелит ее волосы под короной. Я придерживал
поводья одной рукой, справа и слева иногда обгоняют вассалы на добротных конях,
сказочный мир несется навстречу, распахивается, сердце трепещет в радостном
предчувствии…
Еще издали увидел далеко впереди на выезде с Окружной
скопление машин, бегающего гаишника, жезл вертится, как будто гаишник носится с
игрушечным пропеллером…
Я сбавил скорость, нажал кнопку на сотовом и, пока там
попискивало, набирая номер, развернулся и ушел по краю тротуара за
сообразительным черным фордом. Вероника смотрела с интересом.
– Алло? – донеслось из коробочки.
– Пробка на Ярославском шоссе, – сообщил я. – Там
КамАЗ не может развернуться, стрела уперлась в будку. Это минут на пятнадцать,
не меньше. Передал Баймер на серебристом опеле.
– Спасибо, Баймер, – послышался торопливый щебечущий
голосок. – Сейчас же в эфир…
Музыка оборвалась, Вероника с любопытством слушала, как
диджей озабоченно-веселым голосом предупредила о начинающейся пробке и даже
повторила прогноз, что это продлится пятнадцать-двадцать минут и что если кто
летит издалека, может надеяться проскочить без помех, там шоссе бархатное,
асфальт клало или наклало дорожное СМУ-17 под началом Петра Хрющенко…
– Здорово, – сказала Вероника с насмешливым
одобрением. – Вносишь лепту в оздоровление города?
– Это мой город, – ответил я так же весело, – моя
страна, земля, вселенная…
Я видел, как она посматривает искоса, не понимая еще,
где кончается шутка, а где начинается серьеза. Я молчал, что это в самом
деле моя планета, а я – высший примат, который за все в ответе. Вслух
этого говорить нельзя, засмеют даже одногодки, поймут только баймеры, да и то
не все, а только настоящие, а не переходники.
Я страшился спрашивать, куда ей дальше, но Вероника
сказала спокойно:
– Если тебе по дороге, то высади меня возле ВДНХ. Но только
если по дороге!
– По дороге, – заверил я. – Еще как по дороге!..
Я всегда там езжу. А где эта ВДНХ?
Легкая улыбка тронула ее красивые губы.
– Теперь это ВВЦ, – объяснила она. – Но мне
нравятся старинные названия. Как и все старинное, добротное, таинственное,
романтичное.
Я издали уловил зеленый сигнал, рассчитал так, что,
когда подъехали, зажегся красный, и я на несколько секунд могу быть с нею
дольше.
– Я могу довезти прямо к подъезду, – предложил я.
Она покачала головой.
– Не нужно. Я пойду через ВДНХ… а машинам туда въезд по
пропускам. Или за большую плату.
– Ну и что? – воскликнул я. – Заплачу!
Она снова качнула головой.
– О, какой купеческий жест… Даже не спросил, сколько это
стоит. Но дело не в этом. Просто я люблю возвращаться через выставку. Она
сейчас переживает тяжелые времена… и чем-то мне напоминает руины не то Колизея,
не то римского Форума… Такое же запустение.
Я сказал робко:
– А можно мне… проводить тебя через выставку?
Ее брови приподнялись, она посмотрела на меня искоса,
надменно и холодновато.
– Это лишнее. Там безопасно.
– Да-да, – пробормотал я жалко, – но… я так давно
не был на ВВЦ… ВДНХ то есть… И вообще, у меня только компьютеры,
программы… и никакого тебе стародавнего искусства…
Она наморщила лобик, я трясся, словно решалась моя судьба.
За розовыми стеклами блеснула искорка, Вероника сказала уже мягче:
– Ну, если тебе так уж хочется восполнить пробел в своем
эстетическом образовании…
– Хочу! – воскликнул я. – Просто жаждаю!
Она засмеялась.
– Ладно. Но только по ВДНХ.
За ворота меня пропустили, но следили, как коршуны. Я уплатил,
мне даже дали «квитанцию», Вероника вышла и огляделась, как в своей гостиной, я
следил за ее просветленным лицом, у меня самого все светлело, словно на лугу,
куда падает солнечный свет.
Народу маловато на этой ВДНХ, кучки бездельников, да и то странные,
какие-то половинные. Может, и не половинные, но я не мог подобрать другое
слово, но при взгляде на этих людей оставалось ощущение какой-то
незавершенности.
Ларьки, газетные киоски, порнуха, презервативы и мороженое,
под уздцы провели облезлое животное. На спине гордо восседал надутый ребенок,
животное смотрело печальными глазами и монотонно обмахивалось хвостом от мух.
По главной аллее выросли и придвигались к нам огромные
фонтаны. Легкий ветерок донес облачко тончайшей водяной пыльцы.
Я остановился, ощущение в эту жару просто сказочное, справа блещет
золотом огромный Каменный Цветок… Нет, это вроде бы урожай, в середине
исполинский золотой сноп, а вокруг, спинами к нему, красивые молодые женщины,
тоже золотые, то есть из меди, в руках виноградные гроздья, яблоки, персики,
кувшины с вином, дальше я не рассмотрел, памятник огромен, пока обойдешь весь
этот бассейн – заморишься, да еще дивные рыбы пущают изо рта фонтаны…
