– Я это сделал в состояние аффекта! – оправдываясь, сообщил он девице, которая лежала на полу, красивая и неподвижная, как Мертвая Царевна, и явно не слышала никаких объяснений.
Димон не знал, хватит ли одного состояния аффекта на два убийства, одно из которых вообще чужое, но вникать в юридические тонкости вопроса было некогда.
Димон снова опустился на корточки. Пятясь, чужими салфетками старательно протер паркет, задом толкнул входную дверь, вывалился на лестничную площадку, поднялся, захлопнул дверь, отполировал влажной тряпочкой бронзовое кольцо-стучалку и побежал вниз по лестнице, приговаривая:
– Ничего не видел! Ничего не слышал! Ничего не знаю! Не был, не имел, не привлекался!
И только в трех кварталах от дома, уже сидя на диване в собственной квартире и трясясь, как отбойный молоток, Димон вспомнил, что забыл на месте двойного убийства, совершенного вскладчину с неизвестным преступником, новый каталог одежды «Гюнтер».
Шум шагов убегающего Димона стих, и в подъезде снова стало тихо и пусто, но не надолго. Прошло несколько минут, и сквозь раскачиваемую ветром снежную пелену в подъезд прорвался невысокий плотный мужчина в дорогом котиковом пальто.
Окрас меха поразительно точно совпадал с цветом волос мужчины, благодаря чему казалось, будто на голове у него маленькая плотная шапочка с дыркой на макушке. Это светлое пятно, которое издали можно было принять за вентиляционное отверстие в головном уборе, на самом деле было банальной плешью. Леониду Максимовичу Хризопразову совсем недавно исполнилось пятьдесят, что оправдывало и некоторое поредение волосяного покрова, и животик, очертаниями совпадающий с набрюшной сумкой для переноски младенца вместе с ее полугодовалым содержимым.
«Полтинник» оправдывал и позднюю пылкую страсть Леонида Максимовича: как известно, седина в голову, бес в ребро! Коварный бес ударил в область миокарда неделю тому назад, и целых шесть дней Хризопразов вел себя, как типичный влюбленный юноша. Он потел, краснел, бледнел, путал слова, прятал глаза и подбрасывал своему предмету обожания записки без подписи, цветочные букеты, коробки шоколадных конфет и уродливых плюшевых зверей. Это могло продолжаться бесконечно долго, но на седьмой день робкой осады предмет обожания Леонида Максимовича окончательно потерял терпение, а с ним заодно и девичью гордость, и решительно потребовал объяснений.
Хризопразов дал их примерно с той же охотой, с какой дают обвинительные показания в суде свидетели, выступающие против мафии. Леонид Максимович ничуть не удивился бы, если бы сразу по завершении своей признательной речи пал замертво, но действительность оказалась прекраснее его самой смелой мечты. Юная красавица весьма благосклонно выслушала своего пожилого поклонника и без долгих проволочек назначила тайное свидание.
– Вот ключи от моей квартиры, – деловито сказала красавица, вручая обожателю колючую связку. – Я буду на работе до шести, встречать меня не надо, пусть наши отношения пока остаются тайной для окружающих. Запишите адрес и приезжайте ко мне к шести часам, располагайтесь, чувствуйте себя как дома.
– Нет-нет, я дождусь вашего возвращения с работы и тогда приду, – попытался возразить старомодный Хризопразов.
Однако мудрая не по летам красавица возражений не приняла, сказав со знанием дела:
– Будет лучше, если вы придете пораньше и до моего появления как следует отдохнете в комфортных условиях.
Она тонко улыбнулась и добавила еще:
– Вам понадобятся силы.
Леонид Максимович все понял и сначала покраснел, как маков цвет, а потом побледнел, как поганка. Ключи от квартиры игривой прелестницы болтались на серебряном кольце с брелочком в виде ушастого белого кролика. Вид у грызуна, являющегося эмблемой мужского журнала «Плейбой», был лихой и задиристый. Хризопразов осознал, что ему предстоит непростой экзамен на мужественность, и остаток дня потратил на то, чтобы привести себя в максимальную кроличью боеготовность.
Два часа, проведенные Леонидом Максимовичем в спа-салоне, сделали его моложе лет на десять. Правда, Хризопразов и десять лет назад не отличался особыми мужскими талантами, но этой беде обещал помочь знакомый врач-андролог. За немалую сумму долларов он с заговорщицким видом вытащил из ящика стола маленький пластмассовый пузырек и сказал:
– Принимать по одной таблетке.
– До того или после того? – краснея, уточнил Леонид Максимович.
– Вместо того! – знакомый и потому бесцеремонный доктор заржал жеребцом, но при виде вытянувшейся физиономии пациента подавил обидный смех и объяснил нормально:
– По одной таблетке за четверть часа до начала процесса.
С этого момента беспокойство Хризопразова по всем предыдущим вопросам сошло на нет. Теперь его по-настоящему волновало только одно: необходимость предугадать развитие событий с точностью, которая позволила бы безукоризненно выполнить врачебную рекомендацию.
– А если процесса вообще не будет? – испуганно спросил Леонид Максимович самого себя с большим запозданием – уже под дверью квартиры.
На этот глупый вопрос ему никто не ответил. Отступать было поздно, и Хризопразов, коротко выдохнув, решительно и даже эротично втолкнул ключ в замочную скважину.
Дверь открылась легко, Леонида Максимовича это приободрило, но затем он увидел свет и услышал голоса, отчего едва не повернул обратно. Еще через мгновение он узнал хрипловатый голос и басовитый хохоток известной телеведущей и понял, что в квартире работает телевизор.
– Дорогая, вы уже дома? – робко позвал влюбленный.
Он прислушался, стараясь не обращать внимания на вульгарное гыгыканье жизнерадостной телевизионной дамы, и услышал, что в ванной ровно шумит вода.
– Дорогая! – с нежностью сказал Леонид Максимович и успокоился сразу по всем позициям.
Его дама поспешила вернуться домой пораньше и в ожидании гостя принимала водные процедуры, что, по мнению Хризопразова, выдавало женский голод красавицы и позволяло обоснованно надеяться: будет процесс, будет!
В предвкушении плотских радостей Леонид Максимович снял теплые ботинки и прошел в комнату, чтобы осмотреться на местности, где предстояло разворачиваться пресловутому процессу.
В первый момент он заметил только яркий экран огромного телевизора, полностью заполненный массивными прелестями телевизионной дамы, упакованной несообразно возрасту – в розовый шелк и кружева. Выглядело это примерно так же, как колбасная витрина в праздничном новогоднем убранстве. Наделенный от природы не бог весть каким художественным вкусом, Хризопразов не сразу оторвал взгляд от экрана, а когда оторвал, сразу же пожалел об этом.
Новая картина, открывшаяся его глазам, была просто ужасна!
– Боже, что же это? Кто же это? Как же это? – нервно зажужжал Леонид Максимович, в один миг утратив с таким трудом обретенное душевное спокойствие.
Мужчину и женщину, лежащих на ковре, как Ромео и Джульетта в финальном акте трагедии, он не знал и никогда раньше не видел. Девушка была хорошенькая, а наружность мужчины Хризопразов не оценивал. Его взгляд приковала к себе одна-единственная колоритная деталь: кинжал, вонзенный в левый карман рубашки Ромео по самую рукоять.
