Или: «Наши генералы, ставшие патриотами только к концу войны, гадили советскому народу, как могли и где могли, в ожидании того, что фюрер им за это отвалит «ящик печенья и бочку варенья» (с. 169, 150). То есть все наши генералы – все! – были предателями, но как-то ухитрились привести Красную Армию к победному концу войны и тогда вдруг стали патриотами. Это написал Радзинский? Ничего подобного. Он все-таки не такой дурак.
Дальше: «Сталин пригрел на груди гадюк – Жукова, который был его неумным генерал-адъютантом, и Василевского, полководческий маразм которого не поддается описанию» (с. 433, 54, 224). Такими же пригретыми гадюками изображены маршал Мерецков, маршал артиллерии Яковлев, адмирал Кузнецов, генералы Баграмян, Лукин, нарком боеприпасов Ванников и все остальные советские генералы…
Этот историк особое внимание уделяет именно Г. Жукову: «Говорить, что благодаря Жукову мы выиграли войну – просто смешно» (с.157). А кто говорит-то? Ты назови. Всем нормальным людям ясно, что победил народ во главе со своими руководителями и полководцами, в числе которых был и Жуков, игравший выдающуюся, первостепенную роль. И не зря же книгу своих воспоминаний он посвятил советскому солдату.
Но вообще-то кое-кто иногда говорит «Он победил!»… «Он спас!» Вот, например, Александр Сергеевич Пушкин однажды перед гробницей Кутузова воскликнул:
Народной веры глас
Воззвал к святой твоей седине:
«Иди, спасай!» Ты встал – и спас…
«Ты спас»!.. Ну, так тащи Пушкина в околоток. Тебе поможет и мадам Яровая, опять мягко усевшаяся в Думе.
Автор дошел до заявления о том, что Жуков – немецкий агент. Как Ленин в 1917 году, о чем 18 февраля еще раз напомнило нам телевидение в чудо-передаче «Кто заплатил Ленину?» Да ведь многие для свержения нынешней власти взяли бы денег у самого сатаны, а та была не лучше этой. Интересно, а кто финансировал Разина или Пугачева – не Людовик XIV, не Ротшильд?
Всю войну, оказывается, говорит борец за правду, Жуков только и мечтал, как бы удрать к немцам: «Понимать надо, почему его постоянно сопровождала охрана из офицеров НКВД». Он понимает! «Даже на Парад Победы был выписан пропуск сопровождавшим Жукова 16 офицерам «охраны». При таком конвое к немцам не сбежишь» (с.146). А были основания опасаться, что даже с Парада сбежит? Так ведь бежать тогда уже некуда было, немцы-то капитулировали. Как некуда? А в американское посольство? Оно тогда было в Охотном Ряду, совсем близко от Красной площади. Что стоило профессиональному кавалеристу пришпорить своего белого красавца и ускакать туда! И эти 16 не догнали бы. Но товарищ Сталин всегда был начеку. «Он не дал возможности Жукову удрать к немцам и помочь им выиграть войну» (с.160). Это, должно быть, Михаил Веллер писал? Нет, Веллер вот что: «Советские генералы – тупые сволочи… Если бы Жукова пристрелить с самого начала, то, возможно, толку было бы больше» (ЛГ.1.8.7). И до сих пор никто не пристрелил подонка? Господь с вами! Вон Д. Каралис нахваливает его в той же ЛГ. А ведь эти люди сейчас лишь повторяют то, что в сентябре 1948 года следователь Лихачев заявил Герою Советского Союза генерал-лейтенанту Крюкову, которого избивал и допрашивал: «Всем известно, что Жуков предатель» (Военные архивы России, № 1’93, с. 217).
А началось-то все это давно и делалось грязными руками людей, которых уже нет в живых. Григорий Бакланов напечатал в «Знамени» статью писателя Владимира Карпова, члена ЦК, и генерал-полковника Волкогонова, заместителя начальника ГлавПУРа, в которой «с документами в руках» они доказывали, что в свое время Жуков Г. К., будучи сослуживцем маршала Егорова, написал донос на него, и он был репрессирован. Ни одна правительственная стерва, включая министра обороны, и не ворохнулась при появлении этой подлой публикации. Но, слава Богу, в дело вмешались дочери Жукова. Они потребовали расследования, графологической экспертизы. И выяснилось: да, Жуков Г. К., но совсем не тот, а тот с Егоровым никогда и не служил вместе.
И какая готовность, какая жажда у известных высокопоставленных людей совершить гадость, плюнуть в советское время под горбачевским девизом «Нет сфер, закрытых для критики!» И ведь ни наказания, ни извинения, ни раскаяния… Я однажды Карпова спросил: «Как же ты мог?» Он ответил: «Да ведь Волкогонов такой пост занимал, такое звание имел! Да еще доктор двух наук!» Как им там всем троим на том свете?..
Ну, а коли все генералы – предатели, доносчики и просто гадюки с лампасами, то итог такой: «В Вермахте (с большой! – В. Б.) высоко поддерживалось понятие воинской чести, и это резко отличало его от РККА и вообще от СССР. У нас понятие чести уничтожалось в принципе, в довоенной бухаринской энциклопедии даже слова такого нет» (112). Вы думаете, это писал какой-нибудь Лев Залманович Копелев? Нет, это, условно говоря, Иван Иванович Иванов.
Ему неведомо, что он семенит по тропке, которую проторила еще Надежда Мандельштам, утверждавшая, что до войны слова «совесть», «честь» «совершенно выпали у нас из обихода, не употреблялись ни в газетах, ни в книгах, ни в школе» (Воспоминания, с.80). Но что взять с покойницы! Она же чистосердечно признавалась: «Я лгала всю жизнь» (там же, с.29). А тут-то – буйный советский патриот!
И приходится напомнить сразу по двум адресам – покойной антисоветчице на тот свет и здравствующему патриоту, что, во-первых, надо знать, к каким словарям и энциклопедиям обращаться. В словаре В. Даля, который в советское время переиздавался много раз, разумеется, упомянутые слова стоят на своем месте. А довоенная воинская присяга начиналась так: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным…» Прежде всего – честным. И дальше: «Я клянусь защищать Родину мужественно, умело, с достоинством и честью». Но где критику знать это! Он же не принимал присягу. И неинтересно ему, что еще и в «Военном энциклопедическом словаре» есть статья «Честь воинская». А он нам про Бухарина! Наконец, и та, и этот могли бы вспомнить, что было время, когда на всех перекрестках красовались лозунги со словами «ум, честь и совесть нашей эпохи».
А патриот продолжает хвалебный псалом вермахту: «Гитлер не мог взять и просто так снять какого-либо генерала – это немедленно возмутило бы остальных – немецкий офицер не скотина. Немецкие генералы и офицеры никому не давали возможности унизить свое достоинство» (там же). Неужто? А кто же дал возможность Красной Армии привести себя в Карлсхорст, усадить за стол и подписать акт капитуляции? И какой! Безоговорочной. Или это акт высокого достоинства?
Напевая нам о том, что немецкий офицер не скотина, а человек высокой чести, что в этом вопросе фашистский вермахт, сама Германия «резко отличались от Красной Армии и вообще от СССР», автор, судя по всему, имеет в виду такие, например, истории. В 1938 году 60-летний военный министр Германии фельдмаршал Бломберг женился на 24-летней красотке по имени Ева Грун. Свидетелями на бракосочетании были сам Гитлер и Геринг. А потом вдруг выяснилось, что милашка с юных лет в семи городах страны промышляла проституцией и позировала для порнографических журналов. И что? Гитлер немедленно выпер фельдмаршала с высокой должности и даже запретил носить военную форму. Ах, какая мощная эманация воинской чести, да? Но старичок-то, скорей всего, не знал о прошлом своей избранницы, его пожалеть бы. А если знал, то это просто подвиг благородства: простил, как Христос грешницу, и взял в жены, а после скандала не развелся, а уехал с ней в Италию. Гитлеру следовало бы не старика позорить, а запретить порножурналы, но он этого не сделал, хотя и был воплощением чести, да?
