Так что какую бы эволюцию ни претерпевали взгляды Мустафы Кемаля Ататюрка на протяжении жизни, невозможно отрицать того, что дружба между Советской Россией и Турецкой Республикой при жизни Ататюрка действительно была.
Да, начиная с Лозаннской конференции, на которой советская делегация выступила на стороне Турции, и вплоть до смерти Ататюрка в 1938 году страна постепенно совершала разворот в сторону западных государств. Но на то было множество объективных причин.
Представляется, что главная из них заключается в том, что Мустафа Кемаль Ататюрк не был коммунистом, не мог считаться и социалистом, да и рабоче-крестьянского движения в стране, откровенно говоря, не было. Все это не сулило больших перспектив победе коммунизма на берегах Босфора.
Отдавало себе отчет в этом и советское руководство. Вот какими словами напутствовал В. И. Ленин первого советского полномочного представителя в кемалистской Турции члена Реввоенсовета С. И. Аралова перед отъездом в Анкару в 1921 году: «…Конечно, Мустафа Кемаль-паша – не социалист, но, по-видимому, хороший организатор, талантливый полководец, ведет буржуазно-национальную революцию, прогрессивно настроенный человек, умный государственный деятель. Понял значение нашей социалистической революции и относится положительно к Советской России. Он ведет освободительную войну с захватчиками… Говорят, народ ему верит. Надо ему помочь, то есть помочь турецкому народу. Вот ваша работа. Уважайте турецкое правительство, народ, не кичитесь. Не вмешивайтесь в их дела. Англия натравила на них греков… Вам предстоит серьезная работа… Помочь материально Турции мы сможем, хотя и сами бедны. А нужно… Турецкий народ будет чувствовать, что он не одинок…» И далее: «…Царская Россия столетия воевала с Турцией – это наложило, конечно, большой отпечаток в памяти народа… Вы знаете, недоверие проходит медленно. Нужна поэтому большая, терпеливая, осторожная, внимательная работа; нужно умело доказать, объяснить не словами, а делами разницу между старой царской Россией и Россией советской…»
А вот уже как в 1927 году, согласно учебнику турецкой революции, ответил Ататюрк на вопрос французского корреспондента газеты «Petit Parisien», не собирается ли он, между делом, построить коммунистическую систему правления в Турции?
«По моему мнению, на свете нет правительства, похожего на это (прим. авт.: Речь, конечно же, о правительстве новой Турецкой Республики.). Не стоит забывать того, что эта система правления не является большевистской. Потому что мы – не большевики и не коммунисты. И мы не можем быть ни большевиками, ни коммунистами. Потому что мы националисты и испытываем почтение к религии. Короче, форма нашего правления – полностью демократическая. На нашем языке это правительство характеризуется как “народное правительство”».
Вот еще одна показательная цитата Ататюрка: «Нет, не коммунизм и не фашизм. Эти две чуждые идеологии не отвечают ни сути, ни характеру нашего народа. Демократия, но не фантазийная, а реальная демократия – самый подходящий режим для моего характера, для моего творения».
Так что на излете жизни в своем последнем выступлении перед Меджлисом Турции в 1937 году Ататюрк уже вспоминал о России в последнюю очередь, сфокусировавшись главным образом на соглашениях, заключенных с Францией, Англией и Германией.
Конечно, отношения между Советской Россией и Турецкой Республикой при жизни Ататюрка даже в лучшие времена были далеко не однозначными. Но представляется, что в попытке дать им какую-то общую оценку следует отталкиваться от чистых фактов, причем от событий, произошедших в поворотные моменты истории, когда решался вопрос «быть или не быть».
Так вот, наша страна первой, еще до заключения Лозаннского мира, в 1920 году признала новую Турцию. При этом Ленин в учебнике по турецкой революции не упоминается ни единым словом, только в пособии по современной истории мира. Замалчивается и тот факт, что 26 апреля 1920 г., уже через три дня после открытия Великого Национального Собрания Турции, именно Мустафа Кемаль проявил инициативу и от имени только что сформированного правительства обратился с официальным письмом к Советскому правительству, содержащим просьбу об установлении дипломатических отношений и об оказании Турции помощи: «Мы принимаем на себя обязательство соединить всю нашу работу и все наши военные операции с российскими большевиками, имеющими целью борьбу с империалистическими правительствами и освобождение всех угнетенных». Но, понятное дело, такого рода цитаты – не для турецких учебников, а скорее для узкого круга лиц, специально интересующихся вопросом.
Советская помощь – еще один подобный факт, чем бы при ее выделении ни руководствовалось правительство Советской России. Обвинять большевиков в трезвом стратегическом расчете смехотворно. Мол, хотели создать «буферную зону» от интервентов и перекрыть черноморские проливы, да и заняться «на досуге» пропагандой коммунистических идей на анатолийской почве, впрочем, достаточно «каменистой». Что тут ответишь? А нужно стесняться своего прагматизма? А исходя из чего тогда руководству страны следует принимать решения?
Так и Ататюрк вообще-то строил свои отношения на трезвом практическом расчете. Человек он был весьма образованный, а в оконченном им престижном военном училище, думается, крепко учили и про северного соседа, и про «панславизм» с выходом к «теплым морям», а также про роль царской России в упадке Османской империи… Но при отсутствии по большому счету других вариантов он решил договориться с многовековой «угрозой с севера», коль скоро там поменялась власть, пусть даже и на идеологически ему чуждую. Кстати, в своих выступлениях он говорил не о русско-турецкой, а о советско-турецкой дружбе. Почувствуйте разницу… В общем, вспомнив прописную истину «брак и по любви, и по расчету крепче того, который только по любви», вернемся к нашей теме.
Советская Россия оказывала всемерную поддержку Турции согласно условиям «Договора о дружбе и братстве» между РСФСР и Турцией, который был подписан 16 марта 1921 года, спустя год после обращения Ататюрка к Советскому правительству.
Впрочем, авторы турецкого школьного пособия говорят о том, что этот договор был подписан с задержкой в год после принятия правительством Советской России принципиального решения о помощи, поскольку оно дожидалось «первых значительных успехов» турецкой армии на театре военных действий против иностранных интервентов. Может, так оно и было.
Также заметим, что в тех же учебниках истории данный договор в отличие от многих аналогичных, заключенных Турецкой Республикой, именуется не своим полным названием, где используются слова «дружба» и «братство», а просто как «Московское соглашение 1921 года». У автора нет полной уверенности в том, что каждый российский историк, услышав про Московский договор с Турцией, без уточняющего вопроса сразу поймет, о каком именно документе идет речь.
А если обратиться к сути документа, то советская поддержка по Договору заключалась в признании Национального обета – Декларации о независимости страны, в аннулировании всех соглашений и капитуляций между Российской и Османской империями, включая и полное списание долгов второй по отношению к первой, а также в безвозмездных материальной помощи и поставках оружия.
