Любопытствующие могут предпринять ознакомительный вояж по «черной» Африке, заехать в Судан, Эфиопию, Кению или Конго – хоть в Демократическую Республику, хоть в обычную. Маршрут не особо принципиален. Вроде бы пустяк, но и он имеет значение: там к услугам приезжих рестораны двух зарубежных кухонь. Это, во-первых, китайская лапша, а во-вторых – турецкие кебабы. И над дверьми в «харчевни» гордо реют китайские и турецкие флаги. Русских ресторанов нет ни одного. Для тех, кто считает подобные факты не заслуживающими особого внимания мелочами, а русскую кухню – неудобоваримой в жарком африканском климате, приведу второй пример.
В 1928 году Мустафа Кемаль Ататюрк инициировал радикальную реформу по переходу Турции с арабской вязи на новый алфавит, сконструированный на базе латиницы. Как показали прошедшие годы, замысел турецкого лидера полностью себя оправдал: реформа алфавита придала сильнейший импульс западному вектору развития новой республиканской Турции, отдалив ее от ближневосточного региона и от «балластного», то есть тянущего в прошлое, с точки зрения кемалистов, влияния арабского мира. Который, кстати, до сих пор в турецком массовом сознании нередко воспринимается в качестве предателя – за коллаборационизм со странами Антанты в ходе Первой мировой войны. Да и вообще, турки на бытовом уровне арабов не сильно любят, как, впрочем, и евреев…
Итак, 8–10 марта 1993 года турецкое Министерство иностранных дел и упомянутое уже «TİKA» провели международную конференцию, куда были приглашены лидеры всех молодых и независимых тюркских государств. Лейтмотивом мероприятия стал тезис о необходимости перехода всего тюркского мира на единый алфавит, имеющий в своей основе латиницу. С упором на то, что латиница наилучшим образом соответствует структуре и словообразованию тюркских языков, а также позволяет использующим ее быть ближе к современному миру и, следовательно, гарантирует достойное место в нем (со временем, конечно).
Тургут Озал, тогдашний президент страны, тогда сказал: «После этого весь мир увидит взлет тюркизма на маятнике истории!» А премьер-министр Сулейман Демирель вслед добавил, что хотя конференция и опоздала лет на двести, но уже ничто не в состоянии помешать созданию нового тюркского мира «от Адриатики до Великой китайской стены». Тут возник повод задуматься не только у России с ее тюркскими субъектами Федерации, но и у Китая с его неспокойным Синьцзян-Уйгурским автономным районом.
Обращаясь к картине наших дней, мы увидим, что на латиницу уже перешли Азербайджан, Узбекистан и Туркмения. Насколько полностью и успешно – это отдельный вопрос. В начале 2016 года о постепенном, к 2025 году, переходе на латиницу официально заявила и Республика Казахстан – ключевой партнер России, в частности, по Евразийскому экономическому союзу (ЕврАзЭС) и по Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ).
Показательно, что полуофициальные комментарии казахов оказались для России очень даже нелицеприятными – заявлялось о боязни перед «русским миром» и о возможной агрессии со стороны России, которая, дескать, не рассматривает всерьез казахскую государственность, претендуя на возврат части северных территорий страны. Так что перед лицом такой «мягкой и пушистой силы» не убоялся Казахстан и предстоящего огромного масштаба работы и соответствующих расходов. Представить себе только – перевод всех письменных источников страны на новую языковую платформу! Речь идет не о косметической реформе вроде переименования милиции в полицию без смены качества, а о цивилизационном выборе.
Ну а то, что на такой шаг пошел стратегический союзник Российской Федерации, – это, прямо скажем, караул. Ребята, ну какой, ей-богу, после этого «Soft Power 30»… Это уже совсем другой список – «Global Fire Power», то есть рейтинг военной мощи, где Россия в 2016 году заняла второе место. Вот это – заслуженно: броня крепка и Арматы наши, опять же, быстры… Кстати, Турция, опережая на одну позицию Германию, в этом списке числится восьмой. По численности же своей армии Турция в блоке НАТО и вовсе вторая, проигрывая только Соединенным Штатам Америки. А ведя регулярные военные действия, в частности, на востоке и юго-востоке страны, – вряд ли кому-то в мире серьезно уступая по такому важнейшему критерию как «обстрелянность».
Конечно, для того, чтобы любая идеология жила, причем не в заоблачных книжных высотах, а на земле, где встречаются упускаемые иногда из виду «овраги», необходимо возникновение целого ряда вполне определенных предпосылок. Если в общих чертах, то для любой экспансии нужна внутриполитическая стабильность и материальная база, то есть устойчивая и растущая экономика. Это необходимые условия, к которым для полного комплекта надо еще добавить наличие тесной смычки между решимостью руководства страны, разработанностью интеллектуальной базы и пассионарностью общества, соответствующим образом обработанного.
Так вот, если проанализировать состояние дел в Турецкой Республике образца восьмидесятых – девяностых годов прошлого века, да даже и начала двухтысячных, на наличие или же отсутствие упомянутых предпосылок, то станет очевидно, что страна для масштабной внешней экспансии тогда еще не созрела.
Не подкреплялись попытки экспансии экономическим положением, когда Турция лишь только начинала пожинать первые горькие плоды разгосударствления и перехода к открытой либеральной экономике, с последовавшими один за другим экономическими кризисами, самые глубокие из которых разразились в 1994 и в 2001 годах.
Для этого не слишком подходила внутриполитическая конъюнктура с военным переворотом 1980 года и последующими неустойчивыми коалиционными правительствами, постоянно «одергиваемыми» вооруженными силами страны, в качестве неофициальной четвертой ветви власти. Но от этого ничуть не менее легитимной при наличии у них «высшего мандата» – от самого Ататюрка, завещавшего военным быть стражами республиканских устоев и гарантами светскости турецкого государства.
Когда сразу вслед за выступлением премьер-министра по телевидению дается еще и прямое включение главы Генштаба с комментарием по только что озвученному решению, это, знаете ли, бодрит и мотивирует политиков на новые трудовые свершения. Тут главное – не сгореть на службе, имея в виду тот факт, что Турецкая Республика является рекордсменом по запрету различных политических движений. И в 2008 году правящая происламская Партия справедливости и развития Эрдогана прошла буквально по лезвию бритвы – для принятия Конституционным судом решения о закрытии квалифицированным большинством не хватило голоса всего лишь одного судьи. А так-то суд проголосовал «за».
Да и от смертной казни Турция, в прошлом охотно ее применявшая по делам политического характера, полностью отказалась лишь в 2004 году. В немалой мере – под давлением Европейского союза, присвоившего Турции в 1999 году статус страны-кандидата и начавшего полноформатные переговоры о ее вступлении в 2005 году. Используя требования ЕС как один из рычагов, Эрдогану впоследствии и удастся успешно обуздать активность турецких военных во внутриполитических делах и вернуть их в более привычную среду обитания, то есть в казармы.
Конечно же, усилия Турции на постсоветском пространстве, да и в самой России, не пропали даром. Турки изрядно насторожили руководителей России, которые в те годы на уровне первых лиц в Турецкой Республике появлялись нечасто, да и то проездом. График двусторонних встреч и обменов делегациями в то время был не чета нынешнему. Если не брать, конечно, в расчет режим полной «радиотишины», включенный Путиным после «самолетного кризиса» в ноябре 2015 года и продолжавшийся вплоть до примирения.
