Просто вслушаемся в слова, произнесенные закадровым мужским голосом с приятным тембром в одной из завершающих серий «Реки, текущей на Запад», и проникнемся ответственностью момента с учетом стоящего на дворе 2011 года: «В этом документальном фильме мы проанализировали то, как эта страна (прим. авт.: понятно, что Турция) на протяжении тысячелетий являлась мостом между Востоком и Западом. Мы наблюдали за успехами государственного управления в Турции, населенной множеством народов и представителями самых разных конфессий. Возможно, в этом примере есть уроки, которые должен извлечь для себя современный мир».
Сотни и даже тысячи книг и исследований посвящены анализу причин массового поражения Ближнего Востока и Северной Африки явлением, романтично названным «арабской весной». По-видимому, все же теми, кто в жизни своей не наблюдал зачастую непасторальных картин таяния снега в крупных населенных пунктах.
Основная идея всех многотомных исследований в итоге сводится к препарированию под увеличительным стеклом естественного желания людей жить и дышать в свободном обществе, гарантирующем справедливое, ну или хотя бы приемлемое, разделение благосостояния и дохода страны, а также личную безопасность для своей семьи и себя. Наличие же свободного доступа через Интернет к манящим образам «благополучного Запада» неизбежно запускает реакцию сравнения «здесь» и «там» с предсказуемым итогом сопоставления. И совсем не только потому, что «там» – обязательно лучше, но еще и в силу того, что «там» – все же дальше. Дающая сбои и искрящая государственная машина запускает в пассионарном обществе цепную реакцию, а за рубежом стремительно делается новый геополитический пересчет, неизбежно сводящийся к шариковской идее «взять все и поделить».
Разные дружбы и стратегические альянсы – с Соединенными ли Штатами Америки, с европейскими ли державами – рассыпаются буквально на глазах как карточные домики. Тем более когда у процесса появляются серьезные спонсоры, в первую очередь не стесненный в средствах Катар со своими «братьями-мусульманами» и ваххабитская Саудовская Аравия, на дух не переносящие своих региональных конкурентов – влиятельные светские автократии вместе с их лидерами.
И горе было тем, у кого нашлось, что отнять и поделить. Речь в первую очередь идет, конечно, о погибшем страшной смертью чудаковатом диктаторе полковнике Муаммаре Каддафи и о богатой нефтью и газом Великой Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирии – назовем полным именем эту канувшую в Лету страну – далеко не самую плохую, надо признать. Досталось и тем, кто на первый взгляд был победнее, но зато занимал геостратегическое положение, говорим уже об Арабской Республике Египет с ее Суэцким каналом. А заодно и о Сирийской Арабской Республике – важных воротах в Восточное Средиземноморье, весьма удачно расположившихся на пути следования в Европу ближневосточных энергоносителей.
Да и в целом на Ближнем Востоке и в Северной Африке сложно припомнить страну, которой удалось бы полностью избежать «весенней пандемии». Простое перечисление практически полностью заштриховывает карту региона: Марокко, Алжир, Тунис, Ливия, Египет, Сирия, Йемен, Иордания, Иран и даже сама суннитская Саудовская Аравия с нефтеносным шиитским востоком и контролируемым ею же шиитским Бахрейном. Впрочем, по прошествии не столь уж длинного срока тем, кто строил какие-то иллюзии, стало очевидно, что арабский мир – это как раз тот случай, что «сколько детскую кроватку ни собирай, все равно получается автомат Калашникова!» Хотя, особенно поначалу, запущенный эффект домино многими даже впрямую незаинтересованными наблюдателями был встречен с энтузиазмом – мол, в регионе началось обновление и очищение от архаичных для XXI века восточных диктатур и автократий.
И это открывало перед турками, занявшими поначалу осторожную и выжидательную позицию, поистине головокружительные геополитические перспективы, причем буквально на расстоянии вытянутой руки. Так что совсем неудивительно, что после того, как 18 декабря 2010 года с акта публичного самосожжения Мохаммеда Буазизи в Тунисе началась «арабская весна» и стала ясна необратимость ее разрушительных процессов, именно Турция оказалась первой в очереди из потенциальных кандидатов на то, чтобы стать «моделью для сборки» новых арабских демократий.
Вообще, когда говорят о том, что Турция активно предлагала себя в качестве прототипа для развития ближневосточного и североафриканского регионов, нередко забывают о том, что на самом деле подобное предложение «руки и сердца» делалось турками как минимум вторично.
В первый раз подобные мысли возникли в период распада Советского Союза в отношении вновь образованных тюркских государств Кавказа и Средней Азии. Однако, как указывает ряд турецких экспертов, мысль была хорошая, но не прошла, будучи лишенной западной поддержки. На Западе небезосновательно полагали, что только светские автократии способны удержать вновь образованные государства от исламского радикализма и, получается, только в таком качестве они будут выстраивать курс на сотрудничество, а не на антагонизм. Кроме того, отметим, что и сами страны – потенциальные импортеры турецкой модели, только что получившие свой «кусочек независимости», сильно заерзали, опасаясь его утраты путем установления над ними очередного протектората – на этот раз сурового турецкого «агабейлика». В итоге государственное строительство на демократических или же не слишком демократических принципах тогда не возымело решающего значения, а посему было отложено, ко всеобщему облегчению, до лучших времен.
Но с наступлением в 2010 году переломных событий, как уже было сказано выше, возникла совсем иная аргументация и оказались затронутыми совсем другие интересы, так что дискуссия о том, сможет ли Турция послужить прообразом для будущих арабских демократий, разгорелась уже с новой силой.
Кто-то считал, что – да, может, упирая на достаточно уникальное в мировой практике сочетание в Турции ислама как религии подавляющего большинства населения и демократии, тем более на фоне демонстрирующей заметные успехи либеральной экономики страны. И с темпами роста ВВП, которые уступали в отдельные годы лишь китайским и индийским.
Оппоненты, тоже в немалом числе, хотя и признавали сам по себе обнадеживающий факт «сочетания плохо сочетаемого», указывали на то, что в самой Турции процесс демократических преобразований пока не завершен, а демократия страны, если можно так выразиться, является «демократией для чайников», со всеми своими заморочками: проблемой национальных и религиозных меньшинств, включая извечный курдский вопрос, растущим расколом между исламистами и кемалистами, неочевидностью ситуации с базовыми демократическими правами и свободами и т. д. и т. п. Далее можно прямо идти по тексту ежегодных евроотчетов «о прогрессе Турции» на тернистом пути к «звездам» ЕС.
О том, что в Турции со всем этим творится, мы еще поговорим в главе 7, ставя точку в списке аргументов скептиков. У каждой страны – собственная история и особенности развития, и пытаться насаждать свой, исключительно индивидуальный, опыт на чужеродную почву – дело бесперспективное и даже опасное.
Впрочем, возможно, с учетом именно неоднозначного среднеазиатского опыта, на официальном уровне руководство Турецкой Республики в лице президента Абдуллаха Гюля и премьер-министра Реджепа Тайипа Эрдогана наличие каких-либо намерений по прямому экспорту турецкой модели в охваченный волнениями регион категорически отрицали. Хотя и подчеркивали немедленную готовность Турции к тому, чтобы при наличии запроса щедро делиться своим опытом и предоставлять необходимую поддержку преобразованиям во вновь формирующихся демократиях региона.
