– Стащить ее трактором, и пусть взрывается, – посоветовал Зимин.
– Нельзя, – покачал головой Захирак. – Взорвете плиту, и взорвется заряд внизу. Пульт будет уничтожен, возможно непроизвольное замыкание цепи. Я так слышал. А минер, который минировал люк, он потом выбирался откуда-то из другого места. Вы говорили про канайеты? Может, по ним и выбирался.
– Товарищ подполковник, – стал вызвать Ивлиева Максимов. – Пришлите ко мне старшину Шарова с георадаром. Место установлено, теперь будем думать, как вскрывать.
Через несколько минут работы старшина показал на схеме:
– Это концевой тоннель. Таких мы нашли за востоке и на западе шесть штук, и в каждом колодец. Только вот теперь понять бы, как в этот тоннель попасть. Они ведь тянутся через весь город от самого акведука. Взрывать нельзя, руками разбирать? И то может оказаться, что там стоит сейсмический датчик взрывателя.
– Ну, все, – кивнул Максимов. – Забирайте вашего свидетеля и на безопасное расстояние. А мы пойдем методично искать вход в канал.
Захирак, видя жестикуляцию русского сапера, вдруг заговорил горячо, прижимая руки к груди. Все уставились на него, потом на Зимина. Переводчик вздохнул и стал переводить:
– Видите ли, он считает себя виновником в этом деле. Он больше не хочет, чтобы погибали люди, чтобы погибли российские саперы. Это его долг, и он его хочет вернуть… или оплатить, тут языковые нюансы, но смысл примерно такой.
– Ладно, Максимов, – вытирая пот со лба, подошел к саперу Котов, – чего уж теперь считаться, пошли все вместе. Ты забыл, кого мы там в последний раз встретили? Если нарвемся на группу боевиков, так хоть будет кому прикрыть.
– Слушай, Котов, – засмеялся Максимов, – ты, по-моему, стал сентиментальным, как юноша-старшеклассник. Я же вижу, что ты ему благодарен и готов с него пылинки сдувать, лишь бы он все показал и помог нам.
– Почему обязательно юноша-старшеклассник, – усмехнулся капитан, – а если умудренный жизненным опытом мужчина?
– Здесь, – вдруг остановился Шаров и опустился на колени, ощупывая землю и колючую траву.
– Нашли, – передал Максимов своему начальству. – Начинаем расчистку и спуск.
Котов шел вторым, прислушиваясь к каждому звуку, даже принюхиваясь. Ему почему-то думалось, что будет очень несправедливо, если на этом заключительном этапе все сорвется. Столько сил потрачено. Правда, и цена велика – спасти такой город, такие величественные развалины. А ведь за эти развалины, за память веков отдал свою жизнь профессор Халед Асаад. Продал всех и все рабочий музея Адад. И неизвестно, где сейчас научный сотрудник Вардия, которая пыталась спасти исторические ценности.
А потом они уперлись в стену. Этой стены не должно было быть совсем. Неоткуда ей было взяться, потому что приборы показывали непрерывную пустоту…
Автобус остановился с тихим писком тормозов. Сидорин недовольно обернулся, но тут же ему пришлось согнать с лица неприязнь. Из автобуса вышли несколько сирийских офицеров, большинство из которых он знал. Потом вышел глава администрации Тадмора и с ним несколько старейшин города. Последней из автобуса выпорхнула Мариам. Она отошла в сторону и прижалась спиной к холодным, истерзанным войной камням старого здания. Развалины стояли сегодня тоже как-то многозначительно, будто в ожидании. В вековом, в тысячелетнем ожидании. Никогда еще им не грозила такая опасность. Их съедали песчаные бури, перепады температуры, к ним приходили с молотками туристы. Но вот так, чтобы одним махом человек грозился смести их с лица земли, такого на памяти развалин еще не было. Они привыкли стоять, стареть и тихо умирать веками.
Что-то шевельнулось впереди. Все замолчали, многие взялись за бинокли. Откуда-то из-под земли вдруг показалась человеческая фигура. Она была вся седая от пыли и шла сгорбившись, очень напоминая привидение. Но «привидение» протянуло руку, и из-под земли выбралось еще одно.
– Это Максимов и Шаров, – сказал Ивлиев.
На слова подполковника никто не отреагировал, все знали, что там, под землей, должны быть еще три человека. Вдруг у стены раздался тихий скулящий звук, и Сидорин повернул голову. Мариам стояла бледная как полотно, прикусив до крови губу. Она не замечала, как ее пальцы впивались в камни за спиной.
Саперы подошли к люку, присели на корточки. Послышался скрежет, потом плита поддалась и поползла в сторону. Было видно из-за защитных экранов, как люди из последних сил упираются скользящими ногами в землю. Как плита, которая по виду весит килограммов двести, медленно сползает в сторону. Один из саперов упал и не вставал больше.
Первой появилась голова лейтенанта Зимина. Он покрутился, стоя по пояс в колодце, потом навалился на край животом, подтянул ноги и свалился на бок. Вторым стал вылезать Захирак. Максимов и Зимин подали ему руки и вытащили наверх. Наконец поднялся на ноги и остался стоять, чуть пошатываясь, старшина Шаров. В тишине на КП отчетливо раздался женский голос, произнесший по-русски с акцентом: «Господи, только бы он…»
Котов появился последним. Он покрутил головой, потом подтянулся на руках и лихо выбросил наверх ноги. Отряхнув колени, вдруг стал смеяться, а за ним принялись хохотать и саперы с Зиминым, показывая на штаны капитана.
Сидорин вспомнил эту байку группы Котова. Когда у них только появился лейтенант Зимин, то он очень удивился спецназовцам, ходившим частенько с грязными коленями и локтями, и как он сам, даже чуть задев ногой травинку, бросался отряхиваться. Полковник улыбнулся, обошел экран и пошел в сторону колодца. А Котов уже вытягивал наверх на проводе связанные вместе два пульта, еще какие-то приборы. Старейшины и сирийские офицеры заторопились следом за Сидориным.
Но всех опередила Мариам. Она растолкала саперов, отпихнула локтем Зимина и бросилась на шею Котову. Девушка так и висела на нем, пока не подошли все остальные.
– Плита тяжелющая, – стал смущенно объяснять Котов, опустив руки и не зная, как поступить в такой неловкой, на его взгляд, ситуации. – Пупки чуть не надорвали.
– Пупки, говоришь? – Сидорин подошел к яме и, глянув вниз, ткнул ногой плиту. – Знаешь, Боря, я видел Машку там, когда мы вас все ждали.
– Волновалась? – все еще смущенным тоном спросил Котов.
– Если бы ты не вылез, то она… не знаю, или ума лишилась бы, или кинулась бы ногтями землю разрывать и спасать тебя.
– Михаил Николаевич, – заулыбался Котов, стирая пот с грязного лица. – А мы ведь молодцы с вами. Мы Пальмиру-то спасли!
– Тьфу! Я ему про любовь, про светлые чувства и самопожертвование, а он мне… про камни.
– Да я понял… – вздохнул капитан и положил свою здоровенную руку на хрупкое плечо девушки.
