Катя и Люся подняли головы и устремили на меня встревоженные взоры. Нервная Трошкина заранее схватилась за сердце, и даже Сушкин выглянул из аппаратной, вопросительно заломив бровь.
Все более мрачнея, я выслушала обстоятельный ответ удрученного скорбью Владимира, пробормотала:
– Мы соболезнуем… – положила трубку и обвела лица коллег безрадостным взглядом.
– Кто помер-то? – не выдержал Андрюха.
– Наши с тобой надежды на гонорар за мясокомбинатский фильм! – уныло ответила я.
– Опять этот придурок забраковал нашу работу?! – мгновенно вскипел Сушкин.
– Тс-с-с! – я приложила палец к губам. – О покойниках надо говорить только хорошее!
– А есть еще покойники? – Эндрю сразу остыл. – Я имею в виду, кроме наших с тобой надежд?
Я кивнула:
– Вчера вечером погиб директор мясокомбината.
– Ка-ак погиб?! – хором завопили Катя, Люся и Андрей.
А Трошкина, не осознающая глубинного смысла трагедии, но не чуждая коллективизма, прочувствованно сказала:
– Ах! – и зажмурилась, старательно выжимая из сухих глаз слезинку.
– Не реви! – сердито сказала ей я. – Тебе-то что плакать? Ты с этим директором даже знакома не была! То ли дело мы все! Как мы с этим мясокомбинатором намучились, словами не описать!
– И все зря! – печально поддакнул Андрюха. – Он помер, и юбилейный фильм теперь на фиг никому не нужен!
– А мы даже предоплату не взяли, только небольшой аванс! – сокрушенно ахнула Люся.
Головы штатных сотрудников «МБС», лишившихся надежд на урочное получение заработной платы, печально поникли.
– Как он погиб-то? – блеснув глазами, с нехорошим интересом спросила Катерина.
Нетрудно было догадаться, что коллеге хочется услышать страшную историю, которая отчасти примирила бы ее с собственной потерей. Я безотлагательно пересказала коллегам то, что мне поведал скорбящий Владимир.
Директор мясокомбината Семен Сергеевич Хвостов, моложавый мужчина сорока с небольшим лет, погиб вчера утром. Его новый японский автомобиль упал в реку с крутого обрыва, а Хвостов в этот момент находился в машине и не сумел выбраться. Подробностей случившегося на мясокомбинате пока не знали, свидетелей происшествия не было, но многим – и в том числе моему информатору Владимиру – было известно, что у Хвостова была такая романтическая привычка: по дороге из дома на работу и с работы домой, в пригород, заруливать на обрыв за мостом. Очень уж оттуда вид открывался красивый, особенно в рассветные и закатные часы.
– Да, закат у него получился что надо! – съязвила Катя. – Уж закатился так закатился! Аж в реку!
– В Лету! – поддакнула эрудированная Трошкина.
– Эх, а я ведь тоже в выходные хотел закатиться! – со вздохом признался Сушкин. – Думал, получу честно заработанные денежки и закачусь к родне в станицу денька на два, гульну с шиком! Мне братаны ловлю раков показать обещали… О, я вспомнил! – неподдельно обрадовался он. – У братанов я был, у Васьки с Димкой, в станице Могилевской!
– Могилевской? И где же тут два слова в одном названии? – удивилась я.
– Конечно, два слова: могила и лев! – убежденно ответил Андрюха.
– Кстати, о царе зверей! – подала голос Люся. – Братцы кролики, куда же наш шеф запропастился? На работу не приходит, на звонки не отвечает! Я уже и домой ему звонила, там тоже никто трубку не берет!
– Предлагаю послать кого-нибудь к Михаилу Брониславичу на квартиру, чтобы дождаться прихода его супруги и поговорить с ней! – сказала Трошкина, усугубив словесный нажим давлением на мою ногу.
То есть это она так думала, что наступает на ногу мне, а на самом деле вслепую трамбовала каблучком просторную стопу Сушкина.
– Послать? – повторил Андрюха, заглянув под стол.
Я не поняла, относится ли сказанное к прозвучавшему ранее предложению, или же Эндрю думает, не погнать ли ему лесом новую коллегу с ее откровенными приставаниями. Проявлять грубость он все же не стал, осторожно вытянул ногу из-под нервно подскакивающей задней лапки Трошкиной и сказал:
– Я сейчас никуда поехать не могу, у меня машина вот-вот просчет закончит.
Алка, даже не подозревающая о том, что ей только что в мягкой форме отказал симпатичный мужчина, проявила настойчивость, настигла своей стопой ускользающую ногу Андрюхи, а меня сцапала за руку и весьма многозначительно заявила:
– А вот мы с Инной совершенно свободны и вполне можем отлучиться на часок-другой!
– Отлично! – обрадовалась Катерина. – Вот и поезжайте к Паулине Антоновне, адресок я вам на бумажечке напишу.
Спрятав в сумку листок, на котором Катя начертала адрес Бронича и даже план проезда к его дому, Трошкина шустро потопала к выходу. Я чуток задержалась, собирая в сумку разбросанные по столу мелкие вещи, и Эндрю, напряженно глядя вслед удалившейся Алке, вполголоса спросил меня:
– Ин, как, ты сказала, зовут нашу новую сотрудницу?
– Алла Трошкина, можно попросту Алка, – ответила я.
– Алка-бисексуалка! – пробормотал Сушкин.
Он с новым интересом взглянул на меня и задумчиво уставился на свой башмак, украшенный белыми известковыми отпечатками тонкого каблучка.
10
Михаил Брониславич и Паулина Антоновна Савицкие проживали в основательном пятиэтажном доме в центре города. Здание вытянулось вдоль оживленной улицы, и в первом его этаже уже не осталось частных квартир: деловые люди обосновались в некогда жилых помещениях со своими магазинами и офисами. Справа от бронированной двери подъезда располагалось туристическое агентство «Кипарис», слева помещался медицинский кабинет. У этих заведений были собственные стеклянные двери, доступ к которым ничто не затрудняло. А вот на подъездной двери был кодовый замок! Не зная, как с ним справиться, мы с Трошкиной в ожидании появления каких-нибудь местных жителей застопорились на крылечке.
От нечего делать мы изучали вывески и объявления. У эрудированной Алки вызвало недоумение название туристической фирмы.
– Разве они не знают, что у древних греков кипарисовое дерево было символом смерти? – удивлялась она. – Как же можно зазывать народ в путешествие словами: «В добрый путь с «Кипарисом»!»? Не в добрый путь, а в последний!
– Ерунда, люди просто перепутали кипарисовую ветвь с пальмовой, символизирующей мир, – отмахнулась я. – Ты лучше на это объявление взгляни!
– А что такого? – Трошкина послушно прочитала небольшую аккуратную листовочку на двери врачебного кабинета. – «Приватный прием ведет ортопед-травматолог».
– А теперь выше посмотри, на вывеску!
Алка подняла глаза и прочитала:
– Андрологический кабинет!
