– Боюсь спросить, кто тот стратег.
Инквизитор посмотрел на меня укоризненно.
– Юра, ты должен понимать, что я не могу рассказать тебе все подробности…
– Расскажи не все.
Джованни вздохнул.
– Вьете из меня канаты.
– Веревки, – поправил я.
– Веревки, – согласился Инквизитор. – Веревки тоже вьете. Если коротко, в хранилище Инквизиции нельзя войти через Сумрак. И через обычный портал тоже нельзя. Но если открывать портал… э-э… определенным образом из определенного места в определенное время…
– То можно, – закончил я. – А определенного места поприличнее не нашлось?
Джованни развел руками.
– К сожалению, нет. Но чтобы скрасить вахту… – Он расстегнул плотную сумку тигровой расцветки, извлек несколько бутылок темного стекла и объявил: – У меня есть несколько прекрасных образцов из личной коллекции. Вот это, – он поднял первую бутылку, – я называю «Слезы Пьемонта»: тамошние монахи-виноделы рыдали бы от зависти. А вот это, – он подхватил вторую, – «Слезы Христа»…
– Я думал, ты моложе.
Джованни непонимающе посмотрел в мою сторону.
– Раз, попробовав твоего вина, рыдал сам Христос, – пояснил я.
– Тьфу на тебя, Юра! – Джованни набожно перекрестился. – Нет, просто у меня небольшой виноградник в Кампании, прямо на склоне Везувия. Уникальный вкус, нотки вулканических пород… – Джованни причмокнул. – К своему большому стыду, я не эксперт в белых винах. Потому творю Lacryma Christi по классическому рецепту. Ну, почти.
– Белого мне оставьте, – донесся из-за стенки голос Меган.
Инквизитор смерил фанерную перегородку неодобрительным взглядом.
– И наконец, последний штрих – Тоскана, – недовольно закончил он.
– Чьи слезы пролились среди зеленых холмов?
Джованни недоверчиво посмотрел на меня и внезапно оживился.
– Юра, мы же были в Тоскане! Ты искренне и восторженно превозносил «Кьянти»… Кажется. Я плохо помню те дни.
Я кивнул.
– Было дело.
– Тогда ты должен оценить! Клянусь, ничего подобного ты не пробовал! «Сердце распятого ангела» наполняет мое сердце гордостью! – Джованни с любовью погладил бутылки.
Я не стал уточнять, как именно Инквизитор пришел к такому названию.
– Если «Вин Санто» с орехами, тоже оставьте, – вновь подала голос Меган. – Сто лет не пила.
– Женщины, – пробормотал Джованни. – Никакого уважения. «Вин Санто» с орехами. Бедный Бессарион. Как хорошо, что он не дожил до сего дня.
– Я все слышу! – весело прокричала Меган. Определенно роль девчонки ей выбрали неспроста. Даже сейчас, когда необходимость носить маску отпала, в ней проскальзывала этакая подростковая безбашенность. В общем-то безобидная и даже забавная, если ее обладательница не переходила черту. Я поймал себя на мысли, что мне нравится Меган.
Иные, прожившие более столетия, или впадают в уныние, превращаясь в затворников и совершеннейших зануд, или находят способ обмануть время. Остаться чуть-чуть людьми. Радоваться, удивляться и, главное, верить в то, что их радость и удивление искренние. Способ, которым боролось со «старостью» Меган, мне определенно импонировал.
Дверь издала непередаваемый звук. Нечто среднее между воплем кота, которому наступили на хвост, и предсмертным скрипом шин гоночного авто, не вписавшегося в поворот. На пороге возник охранник-оборотень – светлоглазый широкоплечий детина с русыми кудрями. В руках детина держал объемную коробку.
– Куда ставить? – хрипло осведомился он.
– А что, есть какой-то выбор? – взъярился Джованни.
Детина помедлил и опустил коробку на одинокую тумбу. Повозившись, извлек плоский черный телевизор, приладил подставку и стыдливо затолкал пустую упаковку под кровать.
– Свободен. – Джованни проводил оборотня взглядом, повернулся ко мне. – Яцек. Я его еще мальчишкой в тридцать девятом подобрал. С тех пор служит. Предан как пес, но тупой как пробка.
Инквизитор достал из кармана тигровой сумки плоскую металлическую коробочку с единственным разъемом, приладил ее вместо кабеля к антенному входу, сунул вилку в розетку.
– Надеюсь, электричество тут есть?
– Есть, я проверяла, – сообщила из-за стены Меган.
Джованни прошипел что-то непечатное. Я рассмеялся.
– Прости, дружище, в последнее время нервы ни к черту. – Инквизитор включил телевизор. – Канал у нас, кстати, всего один.
Экран мигнул. Проступило изображение просторной комнаты, больше похожей на авторемонтную мастерскую: многочисленные стеллажи, верстаки и развешенные по стенам предметы. Иногда, правда, самые неожиданные. Добротный шотландский клеймор соседствовал с пищалью. Рядом висела клюшка для поло, за ней роскошный персидский ковер, пучок перевязанных павлиньих перьев и кавалерийское седло.
– Наслаждайся, – торжественно произнес Джованни. – Не многим доводилось видеть хранилище Инквизиции.
– Признаться, ожидал зрелища более величественного.
Джованни усмехнулся.
– Тут многое зависит от времени наблюдения, – многозначительно сообщил он. – Сегодня зал выглядит так, завтра иначе.
Экран мигнул и окрасился в лимонный цвет, на секунду потух и расцвел всеми оттенками синего. Словно оператор, осознав ошибку, лихорадочно поменял светофильтры. Джованни поморщился.
– От помех избавиться не удалось, – посетовал он. – Что неудивительно, учитывая, через сколько заклинаний приходится продираться. Создатель устройства – гений. Жаль, непризнанный.
– И долго ты собираешься за складом следить? – осведомился я.
– Между прочим, это твоя идея, – парировал Джованни. – Комиссия проведет инвентаризацию через два дня. Так что если ты прав, сегодня, максимум завтра наш злоумышленник попытается вернуть аппарат Локка на место.
– Не скажу, что перспектива провести в этом номере двое суток меня радует…
– Не будь брюзгой! – перебил Джованни. – Что может быть лучше вечера со старым приятелем и бокалом настоящего вина?
Инквизитор откупорил «Распятого Ангела», по зеленому стеклу побежала изморозь. Затем извлек из тигровой сумки два хрустальных бокала.
– Думаешь, встретить злоумышленника в нетрезвом состоянии – хорошая идея?
По губам Джованни поползла мечтательная улыбка. Взор затуманился.
– А помнишь таверну в Сен-Клу? Как мы тогда набрались. А потом втроем с Эриком сражались против всего мира… Боже, как он дрался. Один против шестерых. А ты прорвался к нему, и вы разбили гвардейцев наголову… Или это было в Ле-Бурже?
– Золотые времена. – Я принял наполненный рубиновой жидкостью бокал, осторожно поставил у изголовья кровати, давая вину подышать.
