Наконец Мендельсон обессилел и затих, и вслед за последним мажорным аккордом послышалось бодрое тарахтение Чижовой:
– Алло, я слушаю, говорите, что у вас?
– Горько! – желчно сказала я.
– С жалобами – в отдел по защите прав потребителей, переключаю, – рассудила Чижова.
– Маринка, стой! – взмолилась я, испугавшись, что вновь останусь тет-а-тет с долгоиграющим Мендельсоном. – Это я, Кузнецова! Индия Кузнецова!
– Ой, Инка! Не узнала тебя, богатой будешь! – обрадованная одноклассница заголосила так, что я отшатнулась от трубки, чтобы не оглохнуть.
В нашем школьном хоре Чижова была запевалой. Раз и навсегда привитую ей веселую и задорную манеру пения она сделала фирменным стилем своего общения.
– Передавай от меня привет! – услышав знакомый звонкий голос, попросила Трошкина.
– Богатой? Это вряд ли, разве что духовно, – вздохнула я, отвечая Чижовой. – Маринка, скажи, ты знаешь такого Александра Иванова?
– Это который юморист?
– Который газетчик.
– В какой газете?
Синхронно с нехорошими мыслями в душе зашевелились дурные предчувствия:
– Сказал, что в вашей!
– Врет! Нет у нас никаких Ивановых! – уверенно сказала Чижова. – Разве что кто-то из наших мальчиков решил взять себе скромный псевдоним? Как он выглядит, этот твой Иванов?
– Да мы его не видели, он по телефону позвонил.
– Ну, а голос у него какой?
– Хриплый! – ответила за меня мамуля, которая тоже прекрасно слышала Маринкин пионерский голос.
– Опаньки! – тихо сказала я.
– Нет, мы хриплоголосых не держим, – заявила Чижова. – Если у человека хриплый голос, значит, он либо больной, либо курильщик. А наш новый главред помешан на здоровом образе жизни, он всюду повесил таблички «У нас не курят» и в обеденный перерыв заставляет нас делать производственную гимнастику. Представь, девчонки на каблуках и в коротких юбках, а он велит приседания делать! Деспот! Самолично по внутреннему радио ревет: «Руки в сторону, ноги на ширину плеч! И раз, два, три, четыре!». Не свободная пресса, а тоталитарное государство, страна Телепузия!
– А чего ж ты не уволишься?
– Не могу я уволиться, мне кредит выплачивать надо, – Чижова закручинилась. – Я ведь тоже богатею исключительно духовно…
Я неизобретательно заверила Маринку, что и на ее улице будет праздник, на что основательно приунывшая Чижова сказала, что это наверняка будет грустный праздник поминовения ее самой, безвременно усопшей. На этой безрадостной ноте мы и распрощались.
Мамуля прислушивалась к нашему с Маринкой разговору с нарастающим беспокойством и, едва я повесила трубку, спросила:
– Что такое? Я правильно поняла, в «Теленеделе» нет корреспондента по имени Александр Иванов?
– Нет, – подтвердила я. – Кажется, тебя кто-то разыграл.
– Какое безобразие! – возмутилась мамуля. – Ну, я ему покажу!
Она удалилась в свою комнату и громко хлопнула дверью, а Трошкина подошла ко мне поближе и тихо спросила:
– В чем дело, Инка? Куда ты смотришь?
– В светлое будущее, – буркнула я, продолжая сверлить взглядом стену, но через несколько секунд очнулась и дернула подружку за руку. – Пойдем к тебе, поговорим без помех.
Из-за закрытой двери мамулиной комнаты доносился дробный стук. Наша писательница колотила по клавишам своего ноутбука с ожесточением и скоростью, которым позавидовала бы легендарная Анка-пулеметчица. Я догадывалась, что это значит: сто процентов, автор спешно вписывает в сюжет своего нового ужастика второстепенного героя по имени Александр Иванов! Через пару-тройку страниц мамуля широким жестом бросит его на растерзание упырям и вурдалакам, и тогда рана, нанесенная ее собственному самолюбию, затянется без следа. Скажу по секрету, великая Бася Кузнецова частенько наказывает своих обидчиков таким образом, это ее фирменный рецепт восстановления душевного равновесия.
Пропустив мимо ушей призывы Зямы, который развалился на подушках, как турецкий султан, и жаждал подобающего султану отношения и окружения, мы ушли к Алке.
– Слушай меня внимательно и скажи, логично ли я рассуждаю, – попросила я подружку, опустившись на старенький венский стул.
Дубовый раритет, на котором сиживали представители трех поколений семьи Трошкиных, был скрипучим и жестким, но я решительно отвергла Алкино приглашение перебраться в мягкое кресло. Деревянная рамка спинки как-то дисциплинировала. Я надеялась, что это будет способствовать стройности моего мышления.
Сначала я пересказала Трошкиной то, что узнала от Кулебякина об обстоятельствах, при которых была травмирована наша бабуля. Особо отметила одну деталь: голос человека, который звонил ей тем роковым утром, был хриплым.
– Это важно, потому что позже, уже вечером, кто-то хрипатый звонил сначала мамуле, а потом и мне самой, – объяснила я. – Три звонка от неизвестного человека с хриплым голосом – это первое совпадение, а вот и второе: бабулю, ожидавшую Хрипатого, ударили по голове сборно-составным кастетом типа «чушка». А попозже вечером – надо же было такому случиться! – я сама на месте условленной встречи с Хрипатым нашла носок, набитый пятаками!
– Покажи! – ахнула Трошкина.
Я отдала ей эту разбойничью чушку номинальной стоимостью двести пятьдесят рублей и продолжила свою речь:
– Я думаю, что нападение на нашу бабулю было вовсе не случайным. Не хулиган на нее налетел, а расчетливый преступник! Вспомни, незадолго до нападения у бабули зазвонил мобильник, но звонок оборвался. По-моему, очень похоже на то, что звонил негодяй, затаившийся в подворотне. Хотел убедиться, что перед ним именно та женщина, с которой он договорился о встрече.
– Что же, он не был знаком с Екатериной Максимовной? А телефон ее тем не менее знал? Ерунда получается! – Алка замотала головой. – Зачем кому-то так тщательно готовить убийство незнакомой женщины? Ты же не думаешь, что кто-то послал к твоей бабушке наемного убийцу?
– Мне кажется, не в бабушке дело, – с печальной гордостью сказала я. – Вспомни, Денис установил, что гад, напавший на бабулю, за миг до удара увел руку с чушкой чуть в сторону, и это спасло жертве нападения жизнь. Я вот думаю: может, он просто в последний момент понял, что не на ту напал?
– Ты сама себе противоречишь! То он звякнул на мобильник и убедился, что женщина та, то вдруг чудесным образом понял, что совсем не та…
– Да ведь во время телефонного разговора он мог принять одну женщину за другую по голосу! А при ближайшем рассмотрении осознал свою ошибку!
– А вот это возможно, – задумчиво сказала Алка, незряче глядя мимо меня и адресуясь непосредственно к цветочку на обоях. – Хм, по голосу… Голос у Катерины Максимовны не по годам звонкий, молодой. Я вообще, когда вам домой звоню, не сразу различаю, кто именно у телефона – ты, твоя мама или бабушка…
