Иван IV сумел все-таки настоять на своем: целование креста его сыну и наследнику все же состоялось, хотя немало было таких, кто хотел от участия в этой процедуре уклониться. После этого здоровье царя неожиданно для всех пошло на поправку: Иван Васильевич выздоровел. Однако случившегося в тяжелые дни своей болезни он не забыл, понимая, что рассчитывать на беспрекословное подчинение людей даже из самого близкого своего окружения он не может. Кроме того, именно во время болезни Ивана Грозного наружу вышло и стало совершенно явным противостояние между членами «Избранной рады» и родственниками царицы Анастасии Романовны. Обозначились и конкуренты в возможной борьбе за царский венец – семья князей Старицких.
В благодарность за свое выздоровление Иван Грозный дал обет отправиться на богомолье на север, в далекий Кирилло-Белозерский монастырь. Выбор этой обители в качестве объекта для паломничества, надо полагать, не был случайным: 18 марта православная церковь праздновала Кириллов день. Вероятно, именно в этот день в болезни царя Ивана произошел перелом, приведший к его полному выздоровлению. В мае 1553 г., на пути в Белоозеро, в Дмитровском уезде царь заехал помолиться в Песношский монастырь, где его ждала встреча, которая во многом определит его политические взгляды до конца царствования. В монастыре доживал свой век простым иноком некогда очень влиятельный человек – Вассиан Топорков. Племянник знаменитого Иосифа Волоцкого, он также избрал духовную карьеру и в 1525 г. стал епископом Коломенским и Каширским. Топорков был очень близок к отцу Ивана Грозного, великому князю Василию III, и в числе прочих активно поддерживал государя в вопросе о разводе с «неплодной смоковницей». В 1542 г. он потерял чин епископа и был отправлен на жительство в Песношский монастырь. И вот теперь, спустя 11 лет, состоялась беседа Вассиана Топоркова с Иваном IV. Старый советник отца наставлял молодого царя: «Если хочешь самодержцем быть, не держи у себя советника ни единого, кто бы был мудрее тебя». Слова эти глубоко запали в душу Ивана Грозного, сказавшего в ответ, что и от родного отца он не услышал бы лучшего совета. Позднее один из самых известных политических оппонентов царя Ивана, князь Андрей Курбский, будет утверждать, что именно беседа с Вассианом Топорковым произвела переворот во взглядах самодержца, который стал с необыкновенной лютостью расправляться с лучшими из своих вельмож. Князь Курбский даже позволил себе своеобразный каламбур, оттолкнувшись от фамилии опального коломенского епископа: малый топор («топорок») обернулся «великой секирой», отсекшей головы многим славным мужам царствия Московского.
«Апостол» – первая русская печатная книга из типографии Ивана Федорова
Поездка на богомолье закончилась для Ивана Грозного трагедией: в июне 1553 г., уже на обратном пути, царь потерял своего первенца, царевича Дмитрия – младенца уронили в Шексну, когда сносили по сходням со струга на берег. Династическая ситуация в Московском царстве вновь стала довольно шаткой, поскольку ближайшим наследником Ивана вновь сделался его двоюродный брат князь Владимир Старицкий. Поэтому, когда у Ивана IV в марте 1554 г. появился еще один сын, царевич Иван, от князя Старицкого потребовали целовать крест не только новорожденному царскому сыну, но, заодно, и всем другим царевичам, которые могли родиться в царской семье в будущем. Доверие царя к боярам, сильно пошатнувшееся после мартовских событий 1553 г., подверглось новому испытанию летом 1554 г., когда в измене был уличен князь Семен Васильевич Ростовский: выяснилось, что тот еще годом ранее вступил в тайные переговоры с литовским послом и намеревался бежать из страны; помимо того, всплыли дополнительные подробности относительно поведения боярства в дни тяжелой болезни царя – как оказалось, сторонников у Владимира Старицкого было намного больше, чем думал Иван Васильевич. Князь Семен Ростовский был приговорен к смертной казни, его даже вывели на Лобное место, где князя предстояло обезглавить, но казнь так и не состоялась: по просьбам духовенства царь заменил казнь ссылкой на Белоозеро. Вмешательство приближенных в решение участи безусловного изменника, смягчение вынесенного ему приговора усиливали сомнения молодого царя в их искренней преданности.
Между тем политика правительства «Избранной рады» оставалась успешной, а походы русских войск – победоносными. Под власть Ивана Грозного попала Астрахань, под его контроль перешли Сибирское ханство, Ногайская орда, Кабарда. Русское оружие достигло значительных успехов в Прибалтике; одновременно с этим сильные удары удавалось наносить по позициям старого и опасного недруга – крымского хана. Более того, казалось, что вскоре Крым, подобно Казани и Астрахани, падет к ногам царя Ивана. Не исключено, что именно перспектива завоевания Крыма заставила главу правительства, Алексея Адашева, согласиться на временное прекращение боевых действий в Ливонии. Тем более что весной 1559 г. поход в земли крымского хана во главе восьмитысячного войска возглавил младший брат Алексея, Даниил Адашев. В случае успешного развития военных действий его отряду могли потребоваться подкрепления, ввиду чего перемирие в Прибалтике было как нельзя более кстати.
Однако поход Даниила Адашева оказался хоть и удачным, но вполне рядовым набегом на тылы неприятеля. Далеко идущих последствий эта экспедиция не имела. Между тем ситуация в Ливонии стала для русского оружия намного более тяжелой: орден признал над собой власть польского короля, северная Прибалтика была оккупирована шведскими войсками, а остров Эзель и часть западного побережья Эстонии были куплены у местного епископа младшим братом датского короля – принцем Магнусом. Ливония, еще недавно почти завоеванная русскими войсками, становилась объектом борьбы сильных европейских государств. Сами ливонские рыцари, воодушевленные покровительством польского короля Сигизмунда II Августа, осенью 1559 г., за месяц до завершения срока перемирия, напали близ Дерпта на русские войска и нанесли им поражение.
Весть об этом застала Ивана Грозного на богомолье в Можайске. Как выяснилось вскоре, масштабы катастрофы были совсем небольшими (русские войска в следующем, 1560 г., взяли одну из важнейших крепостей ордена – Мариенбург). Но именно эта неудача стала последней каплей, переполнившей чашу терпения царя. Копившееся в нем раздражение против «лукавых советников» вырвалось наружу. Тем более что находившийся в эти дни рядом с Иваном Сильвестр решил использовать болезнь царицы Анастасии в назидательных целях, уверяя Ивана Васильевича, что хворь супруги является божьим наказанием царю за нежелание слушать советов мудрых наставников. Ранее яркие и эмоциональные проповеди протопопа достигали цели. Однако то, что возымело когда-то влияние на шестнадцатилетнего Ивана, впечатленного картиной сгоревшей столицы и испуганного ворвавшейся в Воробьево толпой бунтующих москвичей, теперь не впечатлило царя, приближавшегося уже к порогу тридцатилетия. Иван Грозный был лишь еще более раздражен попытками манипулировать собою. Через несколько лет в своем послании к бывшему другу князю Курбскому он напишет: «Не мысли меня неразумным или разумом младенчествующим, как начальники ваши поп Сильвестр и Алексей неподобно говорили; не думайте меня детскими страшилами устрашить, как прежде с попом Сильвестром и с Алексеем лукавым советом прельщали». Ответственность за неудачи в Ливонии царь возложил на «Избранную раду»: «Если бы не ваши злобесные претыкания, и с Божьей помощью уже бы вся Германия была бы за православием».
