– Это нам как раз плюнуть. А кого нужно послать и куда?
– Ах, Инна! – Смеловский вздохнул, как больная корова. – Порой мне трудно поверить, что мы с тобой вместе учились на филологическом факультете!
– Просто ты больше увлекался теорией социолингвистики, а я практикой межличностного общения, – я поднапряглась и выдала по случаю пару незабываемых терминов.
Но переплюнуть Макса мне не удалось.
– Да, да, я помню, структурно-семиотические подходы тебя интересовали крайне мало, – грустно сказал он. – Ты всегда была нацелена на реализацию функционально-коммуникативных актов!
– Но не с кем попало! – уже почти обиженно напомнила я. – Вот с тобой, например, у нас до настоящего функционально-коммуникативного акта так и не дошло!
– Увы мне! – Смеловский снова вздохнул.
Потом ему, видимо, надоело страдать, и он уже другим голосом спросил:
– Так ты поможешь мне с текстом? Прибегай в кафе на углу, я угощу тебя коктейлем «Аста ла виста», мятным салатом и блинчиками с миндально-клубничной начинкой в апельсиновом соусе!
Чувствовалось, что Макс уже ознакомился с новинками меню.
– Ты читаешь с листа? – догадалась я и сглотнула слюнки. – Очень выразительно получается! Уговорил, бегу.
Катя поняла, что я собираюсь досрочно покинуть офис, и посмотрела на меня с великим укором – как смертельно раненный Цезарь на подлого предателя Брута. Я положила телефонную трубку, развела руками и одними губами с преувеличенной артикуляцией сказала коллеге-трудоголичке:
– РА-БО-ТА!
Поскольку соблазнительных речей Макса про коктейль с блинчиками Катерина не слышала, уличить меня во лжи она не смогла.
На улице было жарко, но не так душно, как в офисе, приятный легкий ветерок живо сдул с меня сонливость. До кафешки на углу я добежала за две минуты (очень хотелось блинчиков с миндалем). Я бы и быстрее добежала, но тонкие каблуки босоножек предательски увязали в размягчившемся асфальте. Стремительная летняя гроза, прокатившаяся через город поутру, не убила африканскую жару.
Макс ждал меня за столиком на открытой веранде, а обещанные блинчики с коктейлем и салатом – непосредственно на столе.
– Привет, как дела? – приличия ради спросила я, падая на плетеный стул.
– Плохо, – как и следовало ожидать, ответил великий пессимист Смеловский. – Представляешь, я сегодня перепутал силлогизм с примером категорической подчиненности!
– Жуть, – сказала я и вонзила нож и вилку в золотистый блинчик.
Подробно расспрашивать приятеля о его проблемах не было никакой необходимости. Я не сомневалась, что Макс не затруднится высыпать на меня все детали не сложившегося конструктора своей жизни. Так и случилось.
С аппетитом уничтожая вкусную еду, я узнала, что текущую действительность господину Смеловскому омрачает главным образом работа над новой телевизионной программой «Правда-матка». Тонкой душевной организации Максима претила сама идея передачи, фальшивой от начала и до конца.
– Загнать в студию полдюжины неуравновешенных типов, которые на глазах у тысяч телезрителей будут скандалить, истерить, выяснять отношения и призывать в третейские судьи ведущего, профессионального психолога и съемочную группу! Какая откровенная липа! – возмущался Смеловский, от волнения изменяя академической манере речи. – Все истории выдуманные, все персонажи фальшивые, а мораль вообще не мораль, а совсем наоборот! Публичная стирка грязного белья и массовое валяние в грязи! Я не могу квалифицировать это иначе, как развратные действия в отношении широкой зрительской аудитории! Сплошная чернуха, порнуха и...
Макс замолчал, растеряв все слова.
– И никакого нравственного катарсиса! – услужливо подсказала я.
Это произвело впечатление. До Максима дошло, что его бурное негодование выглядит комично, и он перестал пыжиться. Я воспользовалась моментом, чтобы хлебнуть вкусного клубничного напитка и спросить:
– Но хоть какие-то плюсы у этого мероприятия есть?
– Ну... В коммерческом смысле проект весьма перспективный, – неохотно признался Макс. – Его финансирует немецкая компания, так что бюджет у шоу приличный.
– Значит, тебе за это вопиющее безобразие хорошо заплатят, – подытожила я и промокнула губы салфеточкой. – Короче, чем я-то могу тебе помочь?
Макс вытащил из-под стола портфель, из портфеля папочку, а из папочки пачку бумажек.
– Вот тут у меня монолог гостя в студии, посмотри.
Я посмотрела, увидела заголовок: «Толян, 25 лет, типичный низколобый браток» – и первую фразу: «Ну, это... Я могу, конечно, завалить того козла, о чем базар. Не вопрос!» – и одобрительно кивнула:
– Точно, монолог братка.
– Тебе правда нравится? – тревожно спросил Макс. – Думаешь, низколобые братки именно так и говорят?
Я не стала спрашивать, почему он интересуется моим авторитетным мнением. Многие знакомые считают, будто продолжительная и тесная связь с экспертом-криминалистом и дружба с начальником отдела по борьбе с организованной преступностью автоматически делают меня внештатным специалистом по браткам. Объяснять, что капитан Кулебякин частенько делит со мной постель, но никогда – профессиональные секреты, мне уже надоело. Однако погнать Макса с его бестактным вопросом куда подальше было бы некрасиво. Особенно после того, как я съела всю еду, и до того, как он расплатился по счету.
– В общем, да, примерно так они и говорят, – ответила я.
Но Смеловский явно ждал продолжения, так что пришлось мне расстараться и дать ему полезный совет:
– Я бы еще посоветовала расставить в тексте монолога неопределенные частицы «мля». А то как-то не аутентично звучит!
– Гениально! – обрадовался Макс. – Я же чувствовал, что чего-то такого не хватает! Спасибо тебе, дорогая!
– Не за что, – сказала я, поднимаясь из-за стола. – Всегда пожалуйста! Будет нужно – звони!
Осчастливленный Смеловский остался расплачиваться с официантом, а я неторопливо пошла в офис. После вкусного обеда мое мироощущение существенно улучшилось, жизнь казалась вполне прекрасной, и никаких особых подлостей я от нее не ожидала.
Напрасно!
У дверей конторы меня поджидал Зяма. На воплощение жизненных подлостей мой единокровный браток не тянул, даже будучи слегка побитым и поцарапанным, но его неожиданное появление могло быть недобрым знаком. Вообще-то мы с Зямой никогда не были дружны, как попугайчики-неразлучники. Наше братание (сестрение?) обычно имеет вынужденный характер и происходит главным образом в годину бед и тяжких испытаний. И одновременно с этой годиной заканчивается.
В общем, я слегка обеспокоилась.
Зяма стоял на крылечке, горделиво подбоченясь на виду у заинтересованно поглядывающих на него прохожих девиц и серьезно рискуя получить по спине внезапно распахнувшейся дверью. Вероятно, в ходе ночной драки по спине его не били, и Зяма подсознательно жаждал исправить это досадное упущение. Я подошла поближе, жестом пригласила позера сойти с пьедестала и только после этого сказала:
