Книга Спокойно, Маша, я Дубровский!, страница 36. Автор книги Елена Логунова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Спокойно, Маша, я Дубровский!»

Cтраница 36

В квартире было пусто, тихо, супер-гипер-мятным македонским ладанием уже не пахло.

– А где все? – громко спросил Зяма с порога.

Ему не терпелось поделиться с родственниками по разуму новой шуткой.

– А кто – все? – неласково вопросила из своей комнаты мамуля.

У нее было темно – плотные шторы на окнах не пропускали дневной свет.

Я заглянула к родительнице и тихо ахнула – в самом центре помещения, прямо под люстрой, зависло небольшое привидение. Не обращая внимания на мамулю, склонившуюся над ноутбуком, привидение жило своей жизнью – если это слово вообще применимо к потустороннему созданию. Так или иначе, но призрак трепетал, подергивался и даже раскачивался, при этом дисциплинированно оставаясь в пределах магического круга.

– Ма! Это кто тут у тебя? – с легкой дрожью в голосе поинтересовалась я.

Я была не трезва и поэтому не усомнилась, что мамуля живописует с натуры некое инфернальное явление. Столь добросовестный подход к сочинению литературных ужастиков внушал уважение! Равно как впечатляла готовность мира призраков и привидений делегировать своего представителя для натурных работ к известной писательнице.

«Однако сильна мамуля! – восхитился мой внутренний голос. – Чтобы дерзнуть скрестить соцреализм с махровой мистикой – это я не знаю, кем надо быть! Типа, мичуринцем пера!»

– Это у меня прототип Авдотьи, – ответила между тем знатная мичуринка от беллетристики.

Об Авдотье я знала понаслышке, и этого мне было вполне достаточно. Авдотью мамуля придумала в прошлом году, валяясь в постели с гриппом, который она предпочитала красиво называть инфлюэнцей. Температура у больной зашкаливала за тридцать девять градусов, и воспаленный мозг генерировал первостатейные ужасы. Авдотья примстилась мамуле юной деревенской красавицей, которую суровый отец принудил венчаться с нелюбимым. Обвенчаться-то Авдотья обвенчалась, но на этом все ее дочернее послушание закончилось, ибо ритуальную фразу «и только смерть разлучит вас» простодушная дева поняла как прямое руководство к действию. Первым и единственным энергичным актом, совершенным ею в супружеской постели, было удушение зазевавшегося супруга кружевным чулком. В принципе, на этом она могла бы уже остановиться, но Авдотья была максималисткой. Досрочно разлучив себя с постылым мужем, она живо залезла на ближайшую колокольню и сиганула с нее вниз – в одном чулке, фате и пышных юбках... Думаю, это был эффектный полет. Не он ли впоследствии привел к изобретению парашюта? Так или иначе, но упокоиться грешной душе Авдотьи не удалось, и теперь она бродит по страницам мамулиных рукописей, предпочитая те из них, где действие разворачивается в высотных сооружениях: на крепостных стенах, в теремах, замковых башнях и небоскребах. В появлении Авдотьи у нас на седьмом этаже просматривалась четкая логика.

– А что это вы тут делаете, в темноте? – спросил Зяма, протягивая руку к выключателю.

Воссиявший электрический свет убил чудо. Стало видно, что в роли Авдотьи выступает полупрозрачное полотнище, подвешенное на шнурке к рожку люстры и оживляемое поставленным внизу вентилятором.

– Никак ты нашла применение бабулиному приданому? – засмеялся Зяма, узнав мануфактурное изделие.

В свое время любящие родители выдали нашу бабулю замуж в полном соответствии с вековыми традициями. В частности, невесту снабдили сундуком с приданым, в составе коего имелась белая кисейная накидка. Предполагалось, что она будет укрывать собой башню из пяти-шести подушек на кровати с никелированными шишечками. Как сказал мне Зяма, дипломированный специалист по дизайну обитаемых пространств, во времена бабулиной юности это был моднейший предмет интерьера, но в нашем вполне современном жилище места ему не нашлось. То есть не находилось, пока мамуле не вздумалось анимировать модель привидения.

– Бабкино покрывало, точно! – Я хлопнула себя ладонью по лбу, вспомнив, почему мне показалась знакомой шелковая чадра пугливой дочери Востока.

Расцветкой она один в один походила на диванную накидку бабулиной любимой подружки Раисы Павловны. Я сто раз, не меньше, видела это цветастое полотнище в гостиной у Солоушкиных.

– Попрошу не критиковать мои методы! – обиделась мамуля, которой показалось, что мы не оценили ее изобретательность. – Сами-то хороши! Где вы шляетесь? И почему телефоны с собой не берете?

– А что случилось? – Зяма обеспокоенно взглянул на мамулю, а потом и вовсе тревожно на меня. – Что еще стряслось?

Это его «еще» живо напомнило мне тему, на которую мы с братцем наложили табу, что, впрочем, не могло удержать события от дальнейшего развития. У меня возникло дурное предчувствие, и мамулины слова подтвердили худшие подозрения:

– Я так поняла, кого-то убили, и доброе имя Кузнецовых оказалось под угрозой! – пафосно возвестила мамуля. – Точнее не скажу, они шептались на балконе, и я мало что разобрала.

«Они», как выяснилось, носили звучные и даже рифмующиеся имена Борис и Денис и лично мне приходились отцом и будущим мужем соответственно. Пока мы с Зямой запихивались пиццей и наливались вином в супермаркете второй ступени, в наш мирный дом прямиком из своего милицейского управления примчался капитан Кулебякин. Денис поднял по тревоге нашего дорогого полковника, служивые экстренно провели краткое военное совещание за закрытой балконной дверью, а затем бок о бок ускакали в неведомую даль, даже не удосужившись толком объяснить свое поведение мамуле. В связи с этим наша писательница была так сильно взволнована и раздосадована, что никак не могла сосредоточиться на работе.

Я знаю, как невыносимы бывают муки творчества и в другое время не преминула бы посочувствовать многоуважаемой Басе Кузнецовой, если бы не сознавала, что ее беда в сравнении с той, которая нависла над другими представителями фамилии, что мелкие цветочки в сравнении с арбузной ягодой.

– Зяма, это случилось! – мрачно возвестила я, едва мы с ним уединились все на том же военно-совещательном балконе. – Он все-таки вывалился!

– Кто вывалился? – растерянно спросил Зяма и машинально шагнул влево, чтобы выглянуть с балкона.

Под ним не валялось ничего более ужасного, чем огромные, складчатые, как сдутый дирижабль, шелковые трусы толстухи Гусяшкиной из соседней квартиры. Хотя для человека с воображением это тоже было жуткое зрелище, но я-то имела в виду совсем другое:

– Скелет из шкафа! Чертик из коробочки!

Не уловив аллегории, Зяма повернул голову вправо и сквозь стекло балконной двери устремил взор на предмет, максимально ассоциирующийся со всяческой чертовщиной, – мамулин рукотворный муляж привидения. Колышущееся, как медуза в морских глубинах, покрывало смутно виднелось в сумраке комнаты. Гораздо отчетливее белел греческий профиль мамули и особенно одно ее изящное ухо, вплотную прижатое к стеклу. Я в очередной раз оценила неистребимую любознательность писательницы, жестом пригласила Зяму разговаривать тише и сама зашептала:

– Денис, ужасно расстроенный, прилетел к нам прямиком с работы. Смекаешь, что это значит?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация