Тиббел без всякого удивления смотрел на разворачивающуюся перед ним новую сцену. Он понял, что улица внизу самой жизнью предназначена быть полем битвы. Азенкур
[27]. Фермопилы. Одна схватка тут же сменяется другой, как в круглосуточно работающем кинотеатре.
– Нет-нет! – сквозь зубы процедил мужчина. – Так просто ты не уйдешь!
– Отпусти меня! – Дама сделала попытку высвободиться, но у нее ничего не вышло.
Дыхание ее прерывалось, на лице застыл испуг. Тиббел решил, что ему все же придется спуститься вниз и принять участие в боевых действиях – опоздавший спартанец, неспешный волонтер Генриха V.
– Я отпущу тебя после того, как вернешь мои триста франков, – громко заявил мужчина в черном костюме.
Он был молод и строен. В свете фар Николас рассмотрел небольшие усики и длинные, тщательно расчесанные волосы, спускавшиеся ниже белоснежного воротничка рубашки. Мужчина напомнил Тиббелу тех типов, которых часто можно видеть в барах на площади Пигаль, а лицо его вполне уместно смотрелось бы на газетном листе под шапкой «Разыскивается за ограбление ювелирного магазина».
– Я не должна тебе и одного, – ответила женщина.
В голосе ее слышался акцент – испанский, как показалось Тиббелу. Она действительно была похожа на испанку, с роскошными черными волосами на обнаженных плечах. Осиную талию плотно облегал широкий блестящий пояс из черной кожи, короткая юбка почти не прикрывала коленей.
– Не смей лгать! – со злостью бросил мужчина, тряхнув руку дамы. – Я вовсе не собирался их покупать.
– А я вовсе не просила тебя тащиться за мной до самого дома. Отпусти мою руку, ты уже достаточно надоел мне сегодня!
– Не раньше, чем ты вернешь триста франков.
– Не отпустишь – позову полицию!
Мужчина разжал стискивавшие запястье дамы пальцы и влепил ей звонкую пощечину.
– Эй, эй! – поднимаясь с бордюра, подал голос месье Банари-Куанто, со скорбным интересом наблюдавший за развитием событий.
Погруженная в горестные раздумья Муму не обратила на происходящее никакого внимания.
Мужчина в черном костюме и испанка стояли почти вплотную друг к другу, и вид у обоих был самый нерешительный. Похоже, пощечина внесла в их отношения новую проблему, которая сбивала с толку, лишала возможности продумать последующие действия. Затем, раздвинув в недоброй усмешке губы, молодой человек вновь медленно занес руку.
– Хватит и одной, – бросила женщина, отступая к отцу Муму. – Вы видели, месье, как он меня ударил.
– Уж больно слабый здесь свет, – ответил месье Банари-Куанто, инстинктивно не желая давать хотя бы формальный повод для знакомства с полицией. – Да и смотрел-то я в другую сторону. Остановитесь! – Он повернул голову к надвигавшемуся на испанку мужчине. – Позвольте напомнить, что пощечина даме в некоторых кварталах города расценивается как самое тяжкое преступление.
– Вверяю себя под вашу защиту, месье. – Испанка нырнула за спину старика.
– Не беспокойтесь, – презрительно процедил молодой человек. – Больше я ее не ударю. Она не стоит даже моей злости. Пусть лишь вернет триста франков.
– Что можно сказать о мужчине, который сначала покупает даме цветы, а потом требует возмещения расходов? – поинтересовалась из-за плеча Банари-Куанто испанка.
– Давайте раз и навсегда внесем ясность, – обратился к старику молодой человек. – Никаких цветов я ей не покупал. Когда я зашел в туалет, она сама вытащила их из корзинки цветочницы, а та пожелала содрать с меня триста франков. Естественно, чтобы не поднимать скандала, я…
– Простите. – Банари-Куанто против воли почувствовал интерес. – Уж слишком все запуталось. Если бы вы рассказали с самого начала, думаю, я смог бы помочь.
Тиббел преисполнился благодарности к старику: пытаясь угадать, что привело молодого щеголя в ярость и завершилось оскорблением действием, он наверняка бы до утра не заснул. Ни разу в жизни Николасу не приходилось поднимать руку на женщину, подобного он и представить себе не мог, а уж из-за трехсот франков, что в пересчете составляло примерно шестьдесят центов…
– Извольте, – торопливо произнес мужчина в черном костюме, лишив гордую испанку возможности пролить свет правды на истоки конфликта. – Она сидела в баре и ждала, пока ее кто-нибудь подцепит.
– Я не ждала, пока меня подцепят! – возмутилась дама. – Я возвращалась домой из кино и зашла в бар, чтобы выпить глоток пива…
– Но в конечном итоге, – с жаром прервал ее мужчина, – тебя все-таки подцепили. Если мы будем спорить и по поводу терминологии, то проведем здесь всю ночь.
– Я позволила тебе заплатить за мой бокал пива, а то, как ты это понял, меня совершенно не касается.
– Кроме того, ты позволила мне заплатить триста франков за незабудки.
– Из вежливости, – снисходительно бросила дама. – В Испании женщины привыкли к тому, что мужчины ведут себя как джентльмены.
– А затем ты согласилась сесть в мою машину, чтобы чуть позже распалить меня поцелуями.
– Его слова, – трагическим голосом произнесла дама, обращаясь к отцу Муму, – чудовищная ложь.
– Ложь? А как насчет этого? – Мужчина сорвал с шеи накладной воротничок и протянул его Банари-Куанто.
Тот близоруко прищурился:
– Что тут такое? Здесь слишком темно, я ничего не вижу.
– Губная помада, – пояснил мужчина. – Взгляните! – Взяв пожилого мужчину за руку, он подвел его к фонарю.
– Вне всяких сомнений, – склонив к воротничку голову, подтвердил отец Муму. – Губная помада.
– Ага! – Мужчина в черном костюме бросил на испанку взгляд, полный злорадного торжества.
– Но не моя, – холодно заметила дама. – Кто знает, где этот джентльмен привык проводить время и сколько раз в неделю он меняет сорочку?
– Предупреждаю, – звенящим от ярости голосом произнес тот, – ты меня оскорбляешь.
– Какая разница, чья это помада? Ты мне просто неприятен. Сейчас я хочу одного – спокойно добраться до дома.
– Ах, – подняла голову разочарованная Муму, – если б только это было возможно – спокойно добраться до дома!
Несколько мгновений все, включая и ее отца, с недоумением смотрели на застывшую у стены мрачную фигуру, ощущая себя так, будто фраза вырвалась из уст каменного изваяния.
– Дорогой мой, – обратился месье Банари-Куанто к мужчине в черном костюме, – дама предельно ясно высказала свои мысли. – В сторону испанки последовал легкий поклон, в ответ на который та учтиво кивнула. – Она требует не слишком многого: лишь спокойно и мирно добраться до дома. Почему бы не позволить ей это?
