Всеволод Михайлович был крупнейшим специалистом-строителем. Он не только преподавал в Военно-инженерной академии, но и был членом государственных приемных комиссий крупнейших строек страны. Это и Днепрогэс, и Днепровский алюминиевый завод, и Московский метрополитен, и Балахнинский бумажный комбинат, и многие другие. В 1942 году ему было присвоено звание генерал-майор, он был избран в Академию строительства и архитектуры, где несколько лет являлся ее вице-президентом.
В мае 1961 года М. В. Келдыш стал президентом Академии наук СССР. Мы, журналисты «Комсомолки», отчасти по наивности, но скорее по присущему молодости нахальству, решили, что пора «открыть» Келдыша, снять с него налет секретности – ведь мы хорошо знали, что Теоретик Космонавтики – это как раз Мстислав Всеволодович, или М. В., как называли мы его между собой.
Вместе с Ярославом Головановым мы отправились к его отцу, генералу и академику-строителю. Жил он рядом с Пушкинским музеем, занимал полуподвал дома, что нас удивило: все-таки отец президента академии, можно квартиру и повыше предоставить! Мы попросили рассказать что-то «особенное» о сыне – не случайно же он стал президентом академии?!
– Я не знал, что это произойдет, – улыбнулся Всеволод Михайлович. – Мстислав был пятым ребенком в семье. Рос как все. Единственное, что могу сказать, – он пошел своим путем, строителем не стал…
Мгновения жизни
Дом, в котором жили Келдыши, находился в Антипьевском переулке, между Пушкинским музеем и Гоголевским бульваром. Переулок был очень тихий и зеленый. Рядом в саду, огороженном каменным забором, находился Институт Маркса и Энгельса. Весной через забор свешивались роскошные ветви сирени, которую мальчики, конечно, обламывали. Дети всегда мечтали проникнуть в этот сад, но туда посторонних не пускали. Квартира была в полуподвальном помещении и состояла из пяти с половиной комнат. Шестая четырехметровая комната была крохотной и предназначалась для прислуги. Ее занимал старший из братьев, Александр, а трое остальных братьев жили в большой узкой комнате. Там стояли три железных кровати, большой письменный стол и рояль… Проходная комната служила семье столовой. Там стоял большой обеденный стол, стулья и буфет, а по вечерам ставили самовар на углях. Молодежь в доме собиралась часто, в основном студенты и аспиранты, друзья сестры Людмилы, которая училась на математическом отделении Московского университета. Через дом прошли будущие известные математики А. Н. Колмогоров, И. В. Арнольд, П. С. Александров, будущий муж Людмилы П. С. Новиков и другие…
С дочкой Светланой
Иногда математики по стуку каблучков пытались определить возраст женщин, которые проходили по переулку. Сделать это было трудно, так как в окошках, утопленных в асфальт, почти ничего не было видно. Однажды Арнольд, уже став академиком, пошутил: «Мимо нас прошло самое лучшее, но разглядеть его мы не смогли…»
Я поинтересовался у Мстислава Всеволодовича, почему он не поможет отцу получить новую квартиру, мол, президенту Академии наук никто отказать не сможет.
Келдыш в ответ едва заметно улыбнулся, а потом сказал: «Вы ошибаетесь: есть такой человек – это отец, который никуда переезжать не намерен!»
Нынче в этом полуподвале, где долгие годы жили Келдыши, сооружено хранилище. Мне сказали, что там находятся картины первых русских импрессионистов…
Всеволод Михайлович мечтал, что кто-то из его сыновей обязательно продолжит его дело – станет строителем. Выбор пал на Мстислава. Однако в Высшее инженерно-строительное училище его не приняли – ему исполнилось 16 лет, мало, надо 18! Даже вмешательство отца, который преподавал в училище, не помогло. Звание «инженер» в те годы звучало как сегодня «академик». Даже писали его с большой буквы. И это понятно, так как в стране шла индустриализация – специалистов не хватало. Платили инженерам хорошо, а потому даже из Америки приезжали к нам, чтобы заработать. Некоторые историки пытаются доказывать, что, мол, американцев привлекали идеи социализма. Конечно, были и романтики среди приезжих, но все-таки на первом месте были деньги – заработать тогда иностранцам в России было легко, ну совсем, как в лихие 90-е.
С детьми – Светланой и Петей
А в Московский университет Славу Келдыша приняли, и вовсе не из-за предвидения, что этот мальчик умножит славу этого легендарного высшего учебного заведения, а из-за нехватки абитуриентов – молодые люди стремились в инженерные вузы, университет популярностью не пользовался.
«Его университеты…»
Доктор физико-математических наук, один из близких Келдышу ученых, Константин Владимирович Брушлинский, пытаясь определить, какое место в истории нашей науки и общества в целом занимает директор Института прикладной математики, писал:
«Келдыш родился и вырос в интеллигентной дворянской семье. Нетрудно вычислить, что период его отрочества, юности и образования в формировании личности приходится на первые 15 лет советской власти, и совершенно очевидно, что нет никаких оснований подозревать советскую власть в любви к Келдышу, а Келдыша – в любви к ней… Келдыша несколько раз пытались исключить из Московского университета за «непролетарское происхождение», и лишь усилиями его учителя М. А. Лаврентьева это удалось предотвратить. Более того, семья Келдыша перенесла трагедию: в 1936 г. был арестован и расстрелян его брат – Михаил Всеволодович. В подобных обстоятельствах многие ломаются, теряются, озлобляются и переносят свое резко отрицательное отношение к режиму и властям на Родину и народ в целом. Келдыш принадлежит к другому типу людей. Образование, воспитание, врожденное чувство патриотизма формировали в нем твердое убеждение: власть и Родина не тождественны. Родина у человека одна («запасных» нет), жизнь и шанс подарить людям свое творчество даются один раз и даются Богом, а не властями».
Он поставил Келдыша в один ряд с Ломоносовым, Менделеевым, Вернадским, Крыловым, Курчатовым, Королевым… А потом вдруг делает неожиданный вывод: «В том же историческом ряду мне видится личность писателя Константина Симонова. Келдыш и Симонов жили почти в одни и те же годы, оба рано ушли из жизни. Они происходят из среды дворянской интеллигенции, наделены талантом и личным обаянием, невероятной трудоспособностью. Оба, во многом жертвуя личным творчеством, отдали огромные силы и энергию организаторской и руководящей деятельности – один в науке, другой в литературе. Оба были в хорошем смысле слова политическими деятелями. Творчество Келдыша и Симонова имеет военный аспект – военно-промышленный и военно-исторический, но не от желания бряцать оружием, а потому что их лучшие творческие силы пришлись на период Великой Отечественной войны… Келдыш и Симонов – выдающиеся творцы русской культуры и цивилизации, их жизнь – блестящий пример патриотизма и ответственности».
