Затем на «Буре» появилась астронавигационная система наведения.
2 декабря 1959 года ракета пролетела 4000 километров и полностью выполнила программу полета.
5 февраля 1960 года вышло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о прекращении работ по проекту «Буря». Н. С. Хрущев посчитал, что вполне достаточно тех баллистических межконтинентальных ракет, которые создаются в КБ С. П. Королева, М. К. Янгеля и В. Н. Челомея.
Оставалось еще пять экземпляров «Бури», а потому испытания крылатой ракеты были продолжены. 16 декабря 1960 года состоялся последний пуск.
Максимальная дальность полета «Бури» составила 6500 километров. Американцы, которые внимательно следили за испытаниями машины, называют ее до нынешнего дня «самолет-пуля». Они до сих пор не могут понять, почему эти работы были прекращены.
М. В. Келдыш и С. А. Лавочкин попытались доказать руководству страны, что следует продолжить работы по проекту, так как очень много новых технологий и изобретений уже получено – ведь ученые вторглись в принципиально новую область техники, но денег в стране катастрофически не хватало, а С. П. Королев со своими ракетами вышел в лидеры. И это был единственный, пожалуй, верный выход.
Конечно же, Мстислав Всеволодович переживал, что проект «Буря», которому он отдал десять лет своей жизни, был закрыт. Однако он прекрасно знал финансовые возможности страны, технический уровень промышленности и ее возможности. Будучи президентом Академии наук, он не раз принимал жесткие, подчас непопулярные решения. Однажды он даже повздорил со своим близким другом Сергеем Павловичем Королевым. Тот создавал сверхмощную ракету Н-1, считал, что другие носители не нужны. Другой Главный конструктор, В. Н. Челомей, предложил свой вариант тяжелого носителя. Келдыш поддержал его, на что Королев, конечно же, обиделся, мол, зачем помогать конкуренту?! Но Мстислав Всеволодович интересы страны всегда ставил выше амбиций любых главных конструкторов и академиков. Он умел прогнозировать будущее. Его решение о помощи Челомею до нынешнего дня весьма актуально: «Протоны», которые стартуют сегодня и выводят на орбиты тяжелые грузы, как раз те самые ракеты, которые создавались в 60-е годы в КБ В. Н. Челомея. А заветная мечта Королева об Н-1 так и погибла в четырех аварийных пусках этой ракетной махины…
Новое испытание для М. В. Келдыша наступило в начале 70-х годов, когда Л. И. Брежнев назначил его председателем правительственной комиссии, которой предстояло определить «ракетное будущее» страны.
С академиком А. П. Александровым на XXV съезде КПСС
28 августа 1969 года неподалеку от Ялты, на бывшей даче Сталина, состоялось заседание Совета обороны СССР. Два главных конструктора – В. Н. Челомей и М. К. Янгель предлагали концепции развития боевых ракетных комплексов. Этот день историки постараются описать как можно подробнее, но участники совещания в Крыму не станут подробно рассказывать о случившемся – и спустя годы государственные секреты того времени останутся секретами.
Мне удалось восстановить события тех дней.
Ситуация становилась критической, так как американцы начали наращивать свой ядерный потенциал и создавать системы противоракетной обороны. Баланс сил нарушался стремительно. Что можно противопоставить этому?
– Казалось бы, Мстислав Всеволодович Келдыш держал нейтралитет, – рассказывал мне дважды Герой Социалистического Труда академик Владимир Федорович Уткин. – Вел он себя так, потому что был председателем комиссии. Шла борьба между Челомеем и Янгелем. С одной стороны были Челомей, Сергеев, Кузнецов, Бармин, два министра – Афанасьев и Гречко. А с нашей – Бочков, наземщик, Мозжорин – директор ЦНИИМАШа, Тюлин – заместитель министра, Устинов – секретарь ЦК, Смирнов, Пилюгин, Глушко и я.
– Из-за чего шла война?
– Мы считали, что в шахту Челомея можно поставить более легкую машину, но с большими энергетическими ресурсами. Причем требовалась лишь минимальная доработка благодаря «минометному старту» и другим техническим решениям. Челомей же считал, что шахту нужно разбирать и повышать ее защищенность за счет увеличения наружного диаметра. Объем работ в этом случае значительно увеличивался… Но главное в этом споре было то, что мы считали: надо обеспечить надежный ответный удар, неприемлемый для вероятного противника. И прежде всего за счет упрочнения шахт. Но это лишь один пример. Шел разговор о пороге защиты шахт, о замене одних комплексов на другие, по сути – о принципиальном развитии боевой ракетной техники. Нужно было спрогнозировать ситуацию в мире и отношения между двумя странами в будущем, а соответственно, и роль боевой техники, ее возможности. То был необычайно важный разговор о судьбах обороны страны, ее гибкости и адекватности. Надо было определить, как защищать свои ракеты, как преодолевать противоракетную оборону американцев. Все это – принципиальные проблемы, так что от победы в «гражданской войне» зависело очень многое. Только гарантированный ответный удар соответствовал доктрине сдерживания.
Мгновения жизни
Два сотрудника «Южмаша» – В. Андреев и С. Конюхов (впоследствии он стал Генеральным конструктором) довольно подробно восстановили картину того заседания Совета обороны:
«Первым докладывал В. Н. Челомей. В сером элегантном костюме, загоревший, он, как всегда, выглядел респектабельно. Очень хорошо поставленная речь, не засоренная словами-паразитами, безупречная дикция. Говорил красиво (не зря недоброжелатели за глаза называли его «краснобаем»), спокойно и даже самоуверенно, лишь изредка обращаясь за советом к справке, которую держал в руке… Доклад был построен на сравнении своей концепции с предложениями М. К. Янгеля. Основная идея вырисовывалась в виде тезиса: надо иметь на вооружении большое количество достаточно простых в эксплуатации дешевых ракет. Для этого следует построить соответствующее количество простых шахт. Выход из шахты предполагалось осуществлять только по газодинамической схеме. Ракеты должны были оснащаться недорогими аналоговыми системами управления… Если по нам ударят, обосновывал свою позицию В. Н. Челомей, то мы ответим мощью всех ракет сразу. Ведь очевидно, что ни при каком попадании вывести из строя огромное количество шахт не представляется вероятным. С массированным же ответным ударом не в состоянии справиться никакая противоракетная оборона… Дешевле, проще и быстрее – это были главные козыри…
Несмотря на то что В. Н. Челомей мог рассказывать убедительно, увлекать слушателей, выступление его оставило неоднозначное впечатление. Слишком все было расплывчато. Трудно было представить, как эту армаду ракет – по мысли докладчика, порядка пяти тысяч – можно было изготовить. А сколько нужно самого различного оборудования и персонала для их обслуживания?
Выступление В. Н. Челомея продолжалось около полутора часов. Затем был небольшой перерыв, и слово было предоставлено М. К. Янгелю.
Внешне он заметно проигрывал своему конкуренту. Сильно похудевший, с явно обозначившейся сутулостью. Добротный темно-серого цвета костюм, как заметил один из присутствующих, висел, будто на сухой осине. Пиджак расстегнут, галстук приспущен. Все это и придавало внешнему виду докладчика что-то напоминавшее «петушиный вид» человека, поставившего все на свой последний бой. Но стоило ему произнести лишь первую фразу: «Наш взгляд на развитие ракетной техники совершенно другой», – как Михаил Кузьмич сразу преобразился. Перед Советом обороны и участниками заседания был совершенно другой – одухотворенный, решительный и уверенный в силе своих идей человек, с открытым забралом принимавший брошенный вызов. Доклад, как всегда, предельно четкий, без лишних слов, конкретно-доказательный и убедительный. Со свойственным природным артистизмом умело пользуясь жестикуляцией, меняя по ходу темп и тональность речи, расставлял акценты в изложении своего видения путей развития ракетной техники. Чувствовалось, что все положения концепции четко расположены по полкам памяти.
