Александров к ядерной физике больше не возвращался. Он был всецело поглощен размагничиванием кораблей. В то же время Курчатов снова отправился в Москву, уже на более длительный срок. И если о первом его визите в столицу было известно хоть что-то, то после длительного отсутствия Игорь Васильевич вдруг замолчал. Курчатов стал подолгу пропадать в Москве, вскоре перевез туда и жену. Через несколько месяцев поползли слухи о том, что он начал привлекать к своим делам Харитона. Анатолию Петровичу становилось ясно, чем занимается его друг. С пониманием Александров относился и к тому, что Игорь Васильевич хранил молчание, ведь в таком серьезном деле совершенно очевидно присутствовала секретность. И действительно, Курчатов избегал делиться подробностями своей работы даже с самыми близкими, ведь неприятности ждали в первую очередь не тех, кто рассказал, а тех, кто услышал.
Когда в войне наступил долгожданный перелом и немецкая армия начала терпеть поражение, у Анатолия Александрова появилось время вернуться к своей основной научной работе – физике полимеров. Параллельно он читал публикации по ядерной проблеме, ведь после напряженных трудов по размагничиванию кораблей у ученого наконец-то появилось свободное время. И действительно, он увидел, что с началом войны научных статей становилось все меньше, а вскоре они и вовсе куда-то исчезли. Когда И. В. Курчатов ненадолго приехал в Казань, Анатолий Петрович захотел обсудить с ним свои впечатления от зарубежных работ по ядерной физике. Заинтересованный, Игорь Васильевич предложил Александрову присоединиться к их группе. Анатолий Петрович не дал однозначного согласия, но отказываться тоже не стал.
Незадолго до этого в среде физиков пошли разговоры о некой «двойке». Сотрудничать с этой лабораторией, по словам знающих людей, приглашали только лучших ученых. Уже потом стало известно, что это та самая секретная Лаборатория № 2, которой руководит Игорь Васильевич Курчатов. Только самые близкие коллеги знали, что там ведутся работы по созданию атомной бомбы. Игорь Васильевич постепенно стягивал в лабораторию лучшие научные силы. Для того чтобы попасть в двойку, все специалисты – ленинградские, флотские, да и просто знакомые Курчатова – преодолевали довольно необычный путь: сначала на пару дней они появлялись в Казани, а затем по-английски, не прощаясь, уезжали в Москву. После целой серии таких «миграций» Анатолий Петрович после нескольких таких «визитов» понял, что его друг готовит в столице нечто грандиозное.
Вопрос об участии Александрова в «Атомной проекте» решился во время его неожиданного визита в Москву. По старой дружбе он решил встретиться с Курчатовым, но Игорь Васильевич в тот момент почему-то находился в академическом санатории и к нему никого не пускали. В следующий свой приезд Александров заранее договорился о встрече с Игорем Васильевичем. Когда он пришел по указанному адресу, то увидел непримечательное двухэтажное здание с серьезной охраной на входе. Это было удивительным явлением, ведь пропускной пункт сплошь состоял из гэбистов высокого ранга.
«Тогда погоны только что ввели, и я не знал, что это за форма такая. Я всегда считал, что голубые просветы на погонах бывают только у летчиков, но у них всегда был еще и пропеллер. А у этих нет. Я говорю, так и так, я приехал к Игорю Васильевичу Курчатову. И началось, «А вы кто такой, что вы такое…» Я говорю – «Александров». «Ваши документы» – «Пожалуйста». «Нет, мы вас пустить не можем». Я говорю – «А по телефону созвониться можно?». Они мне – «Можно». Я значит, звоню ему и говорю – «Слушайте, Игорь Васильевич, вот я пришел сюда к вам по тому адресу, который вы мне дали, а тут какие-то летчики без пропеллеров меня к вам не пускают». Он дал команду, и меня эти летчики без пропеллеров не только пустили, но еще и провели к комнате, где он сидел».
Друзья наконец встретились, и в разговоре Курчатов заметил, что самым трудным этапом в их работе было разделение изотопов. Он предложил Александрову поработать над этой проблемой, тем более что тот проявил высокую осведомленность в ядерной физике во время их последней встречи. Анатолий Петрович уехал с обещанием: «Подумаю, чем смогу быть полезен». Свое слово он сдержал, и уже в 1943-м в Казани Александров со своей командой приступил к работам по термодиффузионному разделению изотопов. До серьезной фазы они добрались уже через год в Ленинграде. Там Александров спроектировал первую опытную установку. Для того, чтобы ее нагревать, институт купил локомобиль. Анатолий Петрович вспоминает, что этот локомобиль стоял в саду и свистел, а лаборант из ЛФТИ топил его дровами.
Параллельно работами по диффузии занимался Кикоин, которого Курчатов еще раньше привлек к проекту. В один из своих приездов в двойку Анатолий Петрович встретил там Харитона. Зная, что Юлий Борисович специализируется на цепных реакциях, Александров уже тогда предполагал: «Харитон ищет зацепку, которая поможет осуществить взрыв!». Вместе с тем первые шаги в разработке ядерного реактора делали Померанчук с Гуревичем.
«Нам необычайно повезло, что на эту проблему был назначен Курчатов»
Люди, которые с ним работали, знали, насколько многоликим бывает Игорь Васильевич Курчатов. Видимо, за эту его способность по-разному раскрываться с разными людьми он получил столько прозвищ. Генералом его в шутку называли в Физтехе еще в предвоенные годы за талант организатора и энергичность. После тяжелой болезни Курчатов отрастил бороду, и с этого моменты коллеги и товарищи стали обращаться к нему не иначе как Борода. Сам Игорь Васильевич любил подписывать свои бумаги просто: «Солдат Курчатов». Все коллеги помнят Бороду, как человека, который мог организовать работу «из ничего»: он привлекал нужных специалистов независимо от того, устраивали они его как люди или нет, задавал приоритеты в работе и защищал даже те направления, которые сверху расценивались как ненужные. Анатолий Александров после стольких лет дружбы и совместной работы на равных перешел под начальство Курчатова, что для любых отношений стало бы испытанием, но эти двое ученых сумели сохранить взаимное уважение на всю жизнь. Когда Анатолий Петрович все же согласился участвовать в «Атомном проекте», он попросил у Курчатова о двух вещах: не заниматься непосредственно бомбой и располагать месячным отпуском раз в году. Борода и в этот раз не подвел: выполнил все, как и обещал. Игорь Васильевич повлиял на Александрова не только в человеческом плане, но и в научном. Благодаря ему Анатолий Петрович решился сменить направление и взяться за решение атомной проблемы. О времени, проведенном со своим ближайшим коллегой и хорошим другом, Анатолий Александров вспоминает следующее:
«Курчатов уже давно, несмотря на ревность некоторых его коллег, в том числе очень заслуженных ученых, воспринимался нами как организатор и координатор всех работ в области ядерной физики. Поразительные личные качества Игоря позволяли ему сотрудничать с людьми самых разнообразных характеров, причем люди шли на сотрудничество с Курчатовым охотно. В их числе, кстати, были и махровые эгоисты, и охотники воспользоваться плодами чужого труда, и просто непорядочные люди и наряду с этим – люди высоких моральных качеств, самоотверженные, готовые все отдать другим. Нужно отметить, что люди, взаимодействовавшие с Курчатовым, всегда обращались к нему своей лучшей стороной, и в результате дело всегда выигрывало. Он мог заставить работать вместе людей, просто не терпевших друг друга, – интересы дела он ставил выше человеческих отношений.
