Желание встретиться возникло спонтанно.
Мечников с Ковалевским работали, тратя на сон 2–3 часа в сутки. В таком напряженном графике через неделю у Мечникова заболели глаза.
Развлечений в городе не было. Они решили проехаться до острова Сорренто. Познакомиться с именитыми соотечественниками, Бакуниным и Сеченовым.
Бакунин знал Льва Мечникова, близко дружил с Николаем Ножиным. Через общих знакомых Мечников и Бакунин знали друг про друга на уровне хороших приятелей.
Приглашал Бакунин уже давно. Только сейчас у ученых появилось время и желание.
И вот они решили нагрянуть почти неожиданно, послав чуть вперед себя письмо.
Бакунин к их приезду был готов. Знакомству был рад.
Разговор пошел приятельский. Бакунин посвящал новых знакомых в планы на жизнь. Говорил не тая, в каком-то запале. Бакунин был из тех людей, которые, чувствуя взаимную приязнь, не стесняются откровенничать, только познакомившись.
Бакунин говорил много, сложно и местами выспренно. Мечников и Ковалевский сидели и слушали. Разбавляли молчание крепким кофе, приготовленным женой Бакунина.
– Россия вот-вот восстанет.
Кроме двух зоологов, в гостиной сидели молодые революционеры.
Кто-то спросил:
– А что потом, Михаил Александрович? После переворота?
Бакунин запустил руку в свою густую толстовскую бороду и ответил:
– Этого теперь предсказать невозможно. Непосредственная задача состоит в том, чтобы не оставить, что называется, камня на камне, а потом уже будет видно, как строить новую жизнь.
В тот момент Мечников был увлечен идеей того, что только наука имеет действительное касательство до прогресса человека и человечества.
Фигура Бакунина его в этом убеждала еще раз. Особенно на контрасте с Сеченовым, с которым они встретились через несколько дней.
Позже Мечников писал в воспоминаниях об этом времени:
«Трудно представить себе в самом деле более резкий контраст, чем тот, который оказался в характерах этих двух русских знаменитостей. С одной стороны кипучая натура, не знающая меры, вечно переливающаяся через край совершенно поверхностного бушевания; с другой – мысль и дело, идущие из самой глубины души. Каждое слово Сеченова, прежде чем выйти наружу, подвергалось строгому контролю рассудка и воли».
Рукописи И. И. Мечникова.
Рукопись И. И. Мечникова.
28
Так или иначе, Мечников и Бакунин были друзьями. Илья Ильич получил прозвище – Мамаша. Бакунин прозвал его так за то, что тот чрезмерно бережно его опекал. И во время болезни, и в минуты неполного здравия.
Бакунин всегда больше говорил, чем слушал, но позиция Мечникова бывала выслушана по любому вопросу. Он очень уважал мнение своего друга.
Это проявилось в следующем случае.
Когда холера ушла из Неаполя, Бакунин, Мечников и Ковалевский решили вернуться в город.
В пути к ним присоединился брат Ковалевского – Владимир Онуфриевич. Он ехал воевать за Гарибальди. Бакунин относился к нему с подозрением и недоверием. Бакунинское окружение считало его шпионом и провокатором.
Герцен просил у Бакунина совета по этому вопросу: можно ли доверять Владимиру Ковалевскому?
Бакунин ответил:
«Важно для меня было показание Мечникова – натуралиста, которого я от души уважаю как человека умного, серьезного и добросовестного. Он сам лично так же ничего не знал положительного против Ковалевского, но слышал многое от разных людей в Швейцарии и в Германии, особливо же в первой, и именно в обществе, окружающем Якоби».
29
Выходил срок министерской стипендии. Той самой, которую Мечников получил при посредничестве Лейкарта и Пирогова, работая в Гисене.
Последние деньги уходили на работу старика Джиованни, пережившего две вспышки холеры и кровавый всполох дизентерии. Зоологи в страхе разбежались, а он остался без работы. Жил вынужденным аскетом, удил рыбу. Вокруг умирали крепкие молодые мужчины, а он ронял скупые слезы по дороге в бухту. Вирусы обходили его стороной.
Они хорошо сдружились – Мечников – Ковалевский и Джиованни. Но почему-то ни в дневниках, ни в воспоминаниях ни одного из ученых нет упоминаний о жизни и мнениях старого неаполитанского Посейдона.
Была ли у него семья? Как он относился к жизни и к смерти? Была ли у него Цель? Смысл? Любил ли он? Был ли одинок?
Мудрость всегда молчит. Не выпячивает себя, не красуется самобытностью и неповторимостью. Надо спрашивать.
Мечников был 21 год. Он не позволял себе думать о чем-либо, кроме зародышевых листков ракообразных.
А встреться они через 10–15 лет, разговору не было бы конца.
…Они встречались ранним утром и молча отплывали в море. Мечников писал магистерскую диссертацию, до возвращения на родину оставалось три-два-один…
30
В Петербург он приехал увенчанный лаврами. Несколько университетов предложили ему работу, несколько журналов – свои страницы, несколько домов – гостеприимство и ночлег.
Незадолго до возвращения Мечникову присудили премию имени Бэра – напополам с Ковалевским. Пожилой Бэр, один из родоначальников эмбриологии, лично выразил ему почтение. Сам Бэр, его ориентир и эталон.
Мечников остановился у братьев Ковалевских. Оттуда он вел переписку с коллегами и университетами, предлагавшими ему места на кафедрах, и с матерью, с которой не виделся два года. Вечера проводил на званых ужинах.
Чаще всего бывал у Бекетовых. Там он мог поговорить о науке с Андреем Николаевичем, о музыке и театре – с его женой, помолчать и посмотреть на его очаровательных дочерей.
Петербургский университет присудил ему степень магистра, а Казанский – предложил руководить кафедрой зоологии.
Мечников выбрал третий вариант – самый неочевидный.
Новороссийский университет был очень юным. Он несколько лет назад был преобразован из лицея. Профессор Маркузен, ведший с Мечниковым переписку, не отличался хорошими отзывами и сулил скорее недомолвки и недопонимание, чем мир и дружбу.
Но Мечников выбрал Одессу. Там было море.
31
Молодой человек сидел в кресле на палубе. Он был желтым словно китаец. На коленях у него лежала стопка книг по истории и естественным наукам.
