– Вам, наверное, тоже нужна отвертка или узкий нож? – проявляя разом и участие, и догадливость, громко спросила я.
– А у вас есть? – обнадежился дядька.
– Могу предложить пару шпилек для волос. Они стальные, очень крепкие, – сказала я.
Это предложение вполне устроило не только моего собеседника, но и мопед, который любезно согласился считать мою стальную шпильку своим родным ключом.
– И-эх! – торжествующе вскричал дядька, седлая урчащий мопед.
Тут я немного виновато подумала о том, что статистика угонов личного транспорта в данном районе Австрийской Республики сегодня ночью растет необычайно быстро.
В продолжение и развитие этой мысли из трактира на стоянку выбежал Зяма. В одной руке у него был узкий нож, в другой – вилка с наколотой на нее сосиской. Стало ясно, что статистику ограблений заведений общепита мы нынче тоже подпортили.
– Куда?! А ну стой! – размахивая ножом и вилкой, как разбойник на большой дороге, заорал мой милый вслед отъезжающему угонщику.
– Полиция! – не задержался тот с ответной репликой. – Мне срочно нужен ваш мопед!
– Мне тоже срочно! – потрясая сосиской, завопил Зяма так возмущенно, словно мопед и вправду принадлежал ему.
– Куда это все собрались? – заволновалась я.
Сумка с несколько уменьшившимся запасом предметов первой криминальной необходимости была у меня при себе, джемпер я на ночь не снимала, а на то, чтобы натянуть джинсы и обуться, много времени не нужно. Когда я выскочила на улицу, Зяма еще был там, он только передвинулся метров на пятьдесят вверх по улице. Это был верный шаг: возле одного из домов на тихой улочке мой милый нашел бесхозные велосипеды, сгруппированные вокруг невысокого столба, похожего на коновязь. От столба в разные стороны тянулись два стальных тросика, один толстый кожаный ремень и одна капроновая тесемка веселого красного цвета.
– Ага! – обрадовался Зяма и смело полоснул по тесьме.
Напрасно он это сделал так поспешно! Мог бы сначала подумать, почему это великов у столба всего три, а привязей – четыре. Красная тесемочка соединяла столбик с серой кляксой, которую я издали приняла за грязную лужу.
– Гав! – гулко бухнула освобожденная клякса, быстро приобретая объем и очертания здоровенной собаки.
– А, ч-черт!
Зяма попятился, стряхнул на землю сосиску и с ножом и вилкой вплотную подступил к ремню.
Пес понюхал колбасное изделие и вопросительно взглянул на доброго незнакомца.
– Прошу вас! Приятного аппетита! – любезно молвил Зяма, в бешеном темпе перепиливая ремень, как жесткий шницель.
Он освободил велик от привязи, вскочил в седло и стартовал, как велогонщик.
– Гав-гав-гав! – давясь сосиской, залился возмущенным лаем неблагодарный пес.
– Полиция! – нагло соврал ему беспринципный дизайнер. – Мне срочно нужен ваш велосипед!
Определенно, байка про полицию и внезапно понадобившийся ей транспорт стала гвоздем сегодняшней ночной программы.
– Зяма, ты куда?! – вскричала я, когда непоседливый милый весенним ветерком просвистел мимо меня вниз по склону.
– Туда-а-а! – донеслось из-под горы.
Куда убегает незнакомая собака, я даже не спрашивала, сама увидела: туда же. Оставалось надеяться, что Зяма крутит педали быстрее, чем собака переставляет лапы.
В доме, возле которого осталось только два велика (и ни одной собаки), стукнула дверь. Я поспешно отпрянула за ближайшее дерево и слилась с ним, точно гриб-паразит.
Весело переговариваясь на родном наречии, на улицу высыпали австрийские хлопчики. Увидели обрезанные ремни, зашумели, забегали, вызвали из дома сурового вида мужика, выкатили со двора машину… Не прошло и пяти минут, как я осталась на пустой и тихой улочке в одиночестве.
Еще не веря, что бедлам закончился, я стояла в густой тени дубовой кроны и, обнимая в отсутствие любимого шершавый древесный ствол, не в первый раз за последние дни задавалась вопросом:
– И куда, черт побери, все подевались?!
3
По-хорошему, гостей надо было выгнать еще пару часов назад, потому что неправильно это – в пятнадцать лет засиживаться за полночь. Но, даже зная, что Ленни и его дружкам завтра в школу, Хенрик Хоффер не мог заставить себя разогнать молодежную компанию. Парни ничего плохого не делали, тихо сидели за компьютером и никому не мешали. Главное – они не мешали самому Хенрику, который устроился перед большим телевизором в гостиной и наслаждался просмотром эротического фильма по платному каналу.
Как на грех, фильм был многосерийный, так что Хенрик никак не мог надолго встать с дивана. Пару раз – в рекламную паузу – его посетило желание пойти взглянуть, какое именно зрелище так надежно приковало внимание непоседливых подростков, но очередной крупный план с закадровой озвучкой томным женским голосом пресекал порыв к выполнению отцовского долга на корню. Единственным долгом, к уплате которого настойчиво побуждало жизнерадостное кино, был супружеский. К сожалению, его исполнению в этот поздний час препятствовала неискоренимая деревенская привычка фрау Хоффер заваливаться спать с курами.
Между тем Ленни в своей комнате на втором этаже занимался весьма интересным делом, в принципе не лишенным общественной пользы. Без спросу изъяв из папиной служебной машины новый компьютер (это деяние к общественно полезным не относилось), он дотошно и с большим интересом изучал базы данных Австрийской полиции. Отыскав и систематизировав все упоминания о красивых криминальных блондинках, талантливый юноша вдохновенно творил собирательный образ обольстительной белокурой преступницы.
Приятели Ленни наблюдали за его действиями в почтительном молчании. Да что мальчишки! Даже видавший разнообразные виды папа Хенрик был бы впечатлен портретом преступной блондинки, созданным его сыном в содружестве с компьютером. От героинь фильма, от просмотра которого никак не мог оторваться герр Хоффер, нарисованную белокурую бестию отличала только скромная поза: базовая модель женской фигуры из шаблонов компьютерной «рисовалки» располагалась в пространстве крайне незатейливо, строго вертикально. Тем не менее даже в исходной стойке утренней гимнастики – «руки по швам, ноги на ширине плеч» – виртуальная блондинка была очень и очень хороша. На крутизну кривых линий при обрисовке ее фигуры Ленни не поскупился.
– Распечатай мне! – сглотнув слюнки, хриплым голосом попросил художника толстяк Петер.
– И мне!
– И мне! – загомонили Руди и Франк.
Алекс охотно сделал четыре копии соблазнительной картинки – три для друзей, одну себе.
– Повешу над кроватью! – Петер толстым пальцем в заусенцах погладил рисунок и заторопился домой.
– Уже уходите?
Услышав дружный топот по ступенькам, Хенрик поспешно обрубил порнофильм, достигший кульминационного момента групповой оргии с применением домашней утвари и мелкой мебели, и переключился на новостной канал, где показывали несколько более культурный сюжет о фестивале в Зальцбурге.
