Бойцы принялись осматриваться.
Земля вокруг дымилась. Все было перепахано свежими воронками. От окопов почти ничего не осталось. Они угадывались лишь по едва заметным очертаниям.
От количества человеческих тел и их фрагментов у многих потемнело в глазах. Даже опытный майор помрачнел лицом. Он прохаживался по позиции и тяжело вздыхал.
– Нашел, господин майор! – послышался вдруг громкий возглас лейтенанта. – Он, кажется, живой!
Все кинулись к этому парню, который откапывал капитана Карама, основательно присыпанного грунтом.
Комбат приложил ухо к его груди и радостно объявил:
– Дышит! Срочно грузите его в бронетранспортер и везите к медикам!
Спустя минуту стальная машина, аккуратно переваливаясь на кочках, поехала к юго-западной окраине города, где размещалась медицинская миссия.
Бойцы принялись откапывать тела погибших товарищей. Трупы и части человеческих тел они складывали в кузова грузовиков и вывозили на километр от города, работали без истерик, спокойно и деловито. Многие солдаты воевали не первый год, всякого повидали. Сегодня их друзья отправились на суд к Всевышнему. Родственники этих людей жили далеко отсюда. Хоронить убитых предстояло быстро и без соблюдения строгих ритуалов.
– А что делать с этими? – спросил заместитель командира батальона и кивнул на выживших боевиков.
Майор тряхнул головой, будто отгоняя наваждение, и впервые обратил внимание на нескольких боевиков, подававших какие-то признаки жизни. Во время минометного обстрела они оказались в стороне от разрывов, поэтому не погибли.
«Хотя лучше уж сразу предстать перед Всевышним, чем так мучиться», – подумал майор, поглядывая на этих «счастливчиков».
Молодой парень в камуфлированной куртке и светлых гражданских брюках ползал по земле, оставляя на ней темный кровавый след. Оторванная правая рука валялась рядом. Бледные пальцы сжимали рукоять кинжала, которым он то ли резал глотки раненым, то ли копал землю. Иногда парнишка натыкался на свою конечность, хрипел и продолжал выделывать предсмертные кульбиты.
– Сделайте с ним что-нибудь. Укол обезболивающего или перевязку, – проговорил майор и отвернулся.
Рядом в огромной воронке стонал мужчина постарше. Половина одежды на нем сгорела. Остатки куртки и волосы тлели, дымились. Осколком мины ему разворотило кишечник. Он издавал гортанные звуки и удерживал ладонями красно-белое месиво, расползавшееся из обширной раны.
«Этот не жилец», – понял командир батальона, и его рука сама потянулась к кобуре.
Прогремел выстрел и оборвал жизнь мучившегося боевика.
Еще один игиловец лежал на спине, смотрел в бездонное синее небо и как-то странно дышал. Его грудная клетка ходила ходуном с такой амплитудой и частотой, что напоминала кузнечные мехи.
– Что это с ним? – спросил майор.
– Не знаю. – Его заместитель пожал плечами.
Он склонился над боевиком, расстегнул верхнюю одежду. На груди этого человека была кровь и маленькая ранка.
– Кажется, небольшой осколок вошел в его грудь и задел сердце.
– Задел сердце? Ты уверен?
– Да.
– Почему же он до сих пор жив?
– Точно не знаю. Но он умирает. Продержится не дольше минуты.
– Ладно, оставь его.
У сгоревшего бронетранспортера офицеры наткнулись на матерого боевика, привалившегося к уцелевшему колесу. Сорокалетний мужчина был широкоплеч, одет в новенькую форму натовского образца и вооружен американской винтовкой М-16А3.
Вся его одежда была залита кровью, и сам он сидел в луже. Правая рука привычно сжимала винтовку, левая безвольно висела вдоль туловища.
Пуля большого калибра снесла ему верхнюю половину черепа, при этом пощадив его содержимое. Отбитый кусок кости куда-то отлетел. Бандит сидел, уперев в землю затуманенный взор. По уцелевшему лбу, щекам, подбородку и шее стекали многочисленные струйки крови.
Между тем он продолжал жить. Его грудь вздымалась от редкого дыхания.
Заместитель заметил это и спросил:
– А с этим что делать?
Майор не знал, что ему ответить. Да и не успел бы. Боевик внезапно дернулся и истошно закричал.
Заместитель вздрогнул, втянул голову в плечи и сделал шаг в сторону. Комбат среагировал по-другому. Он вскинул пистолет, дважды выстрелил и оборвал мучения и этого бандита.
Глава 7
Двадцать километров к юго-востоку от Алеппо
Сирийские спецназовцы, сопровождавшие снайперов, от трансформаторной будки сразу круто свернули влево. Это было первым отличием от того маршрута, по которому группа Андреева прибыла на позиции. Затем мастер-сержант, шедший впереди, нырнул в квартал малоэтажной застройки. Начались плутания по многочисленным проулкам и дворам.
– Черт побери!.. Как он разбирает здесь дорогу? – проворчал Грид, запнувшись об очередной булыжник или торчащую арматуру.
– Сам удивляюсь, – вторил ему старший лейтенант.
– Полагаю, он из здешних мест и знает в этом городке каждую подворотню, – проговорил Павел.
– А русский язык этот парень тоже в здешних подворотнях учил?
– Вот этого я не знаю.
Через полчаса группа выбралась к останкам какого-то длинного дома, бывшей школы или административного здания. Здесь бойцов поджидали два бронетранспортера.
Девять спецназовцев мастер-сержанта Гамиля и три снайпера заняли места внутри бронированных машин. Те двинулись в сторону позиций сирийских правительственных войск.
Транспортеры были старыми, а дороги не имелось вообще. Но ехали с ветерком. На случай внезапного взрыва все люки были открыты. Вместе с ветром в чрево боевых машин попадала мелкая пыль, забивавшая все трещинки в коже людей.
– Кажись, выбрались из логова, – сказал Грид и с явным облегчением вздохнул.
– Да, непростая выдалась командировочка, – посмеиваясь, проговорил Суров. – Зато будет что в старости вспомнить. Да, Валера?
– В старости нам нечего будет вспоминать.
– Это почему же?!
– Потому что у нас обнаружат склероз.
Андреев слушал болтовню друзей и помалкивал.
«Рановато парни радуются окончанию эпопеи, – думал он. – Мало ли что еще может приключиться. Для начала надо бы вырваться из города, кишащего боевиками. А потом уже и песни петь».
Когда бронемашины подъезжали к условленному месту, небо на востоке уже просветлело. Пройдет еще пятнадцать-двадцать минут, и над горизонтом появится солнце.
Павел предположил, что радость товарищей преждевременна, и, что называется, как в воду глядел. Ехать до позиций сирийцев оставалось всего ничего, не более двух кварталов, когда бронетранспортеры вдруг резко остановились.
