– Летс гоу, пока целы! – посоветовала недоученная англоманка Трошкина, спешно утаскивая свою хвостатую тряпичную куколку в машину.
– Джаст момент, есть идея! – столь же конспиративно ответила я.
Меня живо заинтересовал четвероногий индивидуум, представленный как приятель Мурата Руслановича Петр Филимонов. Вытирая спину свисающими с веревок простынями, он неторопливо перемещался по бельевой площадке, неловко, но старательно выполняя на асфальте чередование простых физкультурных упражнений «упор-присев» и «упал-отжался».
Я напрямик через травку, слегка помятую Фунтиком, подошла к спортивно-бельевой площадке и остановилась на краю асфальта, терпеливо дожидаясь, пока четвероногий друг Мурата Руслановича подползет ко мне поближе.
– Привет участникам соревнований! – подсказала мне реплику вредина Трошкина, решив, будто я не знаю, как начать разговор.
– Спроси его: «А «Динамо» бежит?» – Эндрю тоже влез с непрошеной помощью.
– И он ответит: «Все бегут!» – добила подачу Катерина.
Я посмотрела на зубоскалов с укоризной и покачала головой:
– Знаете, кто вы? Три медведя! Никакой толковой помощи от вас, одни только медвежьи услуги!
– А чего сразу три медведя? – заспорила Катерина.
Судя по тону, у нее были какие-то свои претензии к косолапым.
– Тогда уж – три танкиста! – сказал Эндрю, похлопав ладонью по броне своего легкового танка.
– Три танкиста и собака! – засмеялась Трошкина, радуясь, что ее четвероногому другу наконец нашлось достойное место в истории.
– Три тнки! Ста! Три веселх дру! Га! Ик! Ипаж! Мшины бъево-ой! – тягучим голосом с неожиданными синкопами запел ползущий по-пластунски Петр Филимонов.
Взбешенная общим весельем, бабуся застучала палкой, как станковый пулемет, а я опять горько пожалела, что у меня с собой нет ничего огнестрельного. Очень хотелось кого-нибудь убить. Можно даже всех. Хотя бы для того, чтобы все замолчали, как убитые!
– Кстати, о друзьях! – стальным голосом пробряцала я, перекрывая пьяное пение. – Петя, где Мурат?
Внушаемый Петя не усомнился в том, что я имею право интересоваться местонахождением его друга, но ответил невежливо:
– Пшел к жо…
– Не выражайтесь, пожалуйста! – звонким голосом возмутилась бывшая пай-девочка Трошкина.
– Он сказал не «в», а «к»! – Чутким ухом филолога я заметила несоответствие предлога ожидаемому существительному. – Значит, это не то, что ты подумала. Петя, еще раз: где Мурат?
– У жо… Ик! – Икота помешала допрашиваемому закончить предложение.
– Ужо ушел? – предположил Андрюха, продемонстрировав шапочное знакомство со старославянским.
– Уж полночь близится, Муратика всё нет! – залихватски переиначила Пушкина Катерина.
«Проклятые медведи!» – злобно проворчал мой внутренний голос.
А внешний сам рявкнул вполне по-медвежьи:
– А ну, молчать всем! То есть всем, кроме Пети. Петя! В последний раз спрашиваю по-хорошему: где Мурат?!
– Да у Жорки он, чего непонятно! – не выдержала бабка. – У Жорки Сальникова, такого же охламона! Его хата на углу Украинской и Белорусской – настоящий притон!
– Этот Жорка тоже алкаш? – брезгливо морщась, спросила Трошкина.
– Хуже! – Рассерженная бабка выбивалкой нарисовала в воздухе крутой крендель. – Он травкой балуется!
Я машинально покосилась на лопухи, помятые резвым Фунтиком. Жизненный опыт подсказывал, что Жорка Сальников балуется с травкой как-то иначе, и это не могло не компрометировать дружественного ему жениха покойной Маруси. Известно же: с кем поведешься, от того и наберешься! Знакомиться с Муратом Руслановичем хотелось все меньше.
– Жориклас! Ныпацан! – помотав башкой, провозгласил Петя на смутно знакомом мне диалекте.
– Вот тут товарищ говорит, что Жорик – классный пацан, – специально для пай-девочек перевел с забулдыжьего на русский многоопытный Андрюха.
– Он ху…
– Не продолжайте! – взвизгнула нежная Трошкина, выразительным жестом отвергая интимные подробности.
– Продолжайте! – сведя брови, велела я.
– Онху! Дожник! – Защитив честь приятеля, алкаш Петя лег на асфальт грудью и, кажется, умер.
– Конечно, художник! – саркастически засмеялась бабуля с выбивалкой. – Бабу голую на воротах своего гаража намалевал – и сразу художник!
– Где голая баба? – встрепенувшись, спросил Андрюха.
– Где ворота? – поинтересовалась Алка.
– Где гараж? – вторила им я.
– Там! – бабуля приблизительно указала направление всего искомого широким взмахом своей многофункциональной палки. – Тьфу, срамота…
Она гневно плюнула в несчастные лопухи и застучала по перине так яростно и часто, словно это был гонг, сзывающий на борьбу со срамотой в различных ее проявлениях всех добрых людей микрорайона.
– Сейчас мы их всех найдем! – уводя машину подальше от поднимающегося, как ядерный гриб, пылевого облака, пообещал взбодрившийся Андрюха. – И художника Жорку, и жениха Мурата…
– И, главное, голую бабу! – сладеньким голоском подсказала ему Катерина.
– Ее – в первую очередь! – не смутился Эндрю и оказался прав.
Похоже, эту нарисованную бабу в лицо (и не только) знало все мужское население микрорайона. На разных этапах пути наш водитель обращался с вопросом: «Эй, земляк, где тут гараж с голой бабой?» к дедушке с молочным бидоном, подростку с пивной жестянкой, мужику с бухтой шланга на плече и к приличного вида дядечке с портфелем – и ни один не затруднился с ответом!
Высматривая обнаженную натуру, мы все, не исключая Гобеленового Бульдога Фунтика, высунулись в окошки, однако двери гаража, на который уверенно указал нам последний «земляк», были совершенно свободны от живописных изображений и плотно закрыты. Рослый чернявый парень как раз запирал тяжелый висячий замок.
– Эй, земеля! – остановив машину, окликнул его разочарованный Андрюха. – Ты Жора? Нам обещали, что мы тут красавицу найдем. И где же ты ее прячешь, Жора?
Массивный ключ со звоном упал на асфальт.
– Какую еще красавицу? – Парень обернулся и встревоженным взглядом пробежался по приветливо оскалившимся лицам и одной собачьей морде.
– По-моему, это не Жора! – сказала физиономистка Трошкина. – По-моему, это Мурат. Вы Мурат?
– Я Мурат, – неохотно признался чернявый.
– Ну, вот, Мурата мы нашли! – умеренно порадовался Андрюха. – Осталось еще найти Жору и бабу…
– Заткнись, идиот! – злобно прошипела Катерина, лягнув любителя живописи в стиле «ню» левым каблуком. – Забыл, зачем мы Мурата искали?!
