И под дробный перестук, способный свести с ума голодного дятла, скучный начальник колоритных весельчаков совершенно будничным тоном сказал:
– Проходите сюда, девушка, ваши снимочки у меня.
Я даже не сразу поняла, о чем он говорит. Миленькое слово «снимочки» проассоциировалось у меня с черными, в призрачных тенях, рентгеновскими картами, я на несколько секунд выпала из реальности и с нервным смешком брякнула первое, что пришло в голову:
– Доктор, я буду жить?
В своей белой рубашечке коренастый даже немного смахивал на врача.
«Будешь, но с кем?» – моментально откликнулся мой внутренний голос.
– Я не доктор, а пока всего лишь кандидат наук, – невозмутимо отозвался коренастый.
– Надежда и опора отечественной информатики! – со слезой в голосе добавил длинноволосый юноша.
Он почтительно склонил голову, молитвенно сложил ладони, и переполовиненный утконос на его груди скукожился в окорочок.
– Витя, я все слышал, – бесстрастно сказал кандидат. – За это ты будешь наказан. Возьми ручку и сто раз напиши: «кэширующий прокси-сервер».
– Ручкой?! – ужаснулся длинноволосый. – О, помилуй мя, великий и ужасный сисадмин, старший над техниками!
– Клоуны, – хладнокровно заметил коренастый, разворачивая свой монитор так, чтобы я тоже могла его видеть. – У вас, девушка, флэшечка с собой?
– Флэшечка, – тупо повторила я, изумленно хлопая ресницами.
Монитор системного администратора ТЮЗа украшало… мое собственное изображение! Превосходный портрет, достойный автора «Девочки с персиками» – «Дюша с клубникой»! Алые ягоды помещались в креманке, которую фотографическая Я крепко держала в руке, сладострастно облизывая ложку. Выглядело это весьма эротично.
– Ну, если флэшечки нет, я вам болваночку запишу, – бесстрастно сказал коренастый, щелкая мышкой. – Тут всего двести пятьдесят шесть мегов.
– Болваночку, – тихо повторила я, сознавая, что это милое слово в данный момент практически равнозначно моему собственному имени: чувствовала я себя дура дурой!
«Это не Театр Юного Зрителя, это театр абсурда! – в сердцах высказал наше общее мнение мой внутренний голос. – Мужик, которого ты видишь впервые в жизни, хранит в памяти своего компьютера двести пятьдесят шесть мегабайт твоего светлого образа?!»
– Откуда это у вас? – спросила я, указывая на экран, где стройными рядами выстроились маленькие картинки – все как одна с эффектом моего присутствия: «Индия, пожирающая клубнику», «Индия, поедающая блинчики», «Индия, прихлебывающая кофе»… По меню я и признала, когда была сделана эта серия фотографий: во время нашего невинного обеденного тет-а-тета с Максом Смеловским. Причем собственно трапезой тематика съемки не ограничивалась, во множестве вариантов присутствовала также «Индия, шествующая по улицам». Последний снимок серии запечатлел меня на фоне безусловно узнаваемого здания ТЮЗа. Тем не менее это не давало никакого ответа на вопрос, который я настойчиво повторила:
– Откуда у вас эти фотки?
– Боря скинул на прошлой неделе.
– Боря?
Я могла бы поклясться, что в моей жизни никогда не было ни одного мало-мальски значимого Бори. Если не считать Бориса Ельцина, конечно. Хотя даже ему я не стала бы дарить полсотни своих фотографий.
– Какой Боря?!
– Трофимов, какой еще? Наш Борюсик. Ему нужно было срочно снимать, а карта памяти камеры заполнилась, вот он и попросил согнать снимки в мой комп.
Я захлопнула рот. Стало окончательно ясно, что мы говорим не о бывшем президенте России, а о человеке, которого, по словам Алки, кулуарно допрашивал вчера вечером синьор интендант-майор Алехандро Вешкин. Я вспомнила, как Трошкина описывала этот процесс в исполнении моего сурового мачо – «за воротник взял, поднял и к стеночке прижал», и мне остро захотелось повторить эту гимнастику. Получилось, что в отсутствие уволенного Громыхало с его телефона вполне мог звонить этот самый Борюсик, находящийся в приятельских отношениях с сисадмином.
«Смотри-ка, похоже, еще один мужчина появился в твоей жизни отнюдь не случайно!» – молвил словечко мой внутренний голос.
Тут я брезгливо поморщилась. На мой взгляд, высокому званию «мужчина» малорослый индивидуум, разъезжающий на мопеде, решительно не соответствовал. Тем не менее горячее желание познакомиться с ним не угасло. Но не для того, конечно, для чего я обычно знакомлюсь с мужчинами, а чтобы выяснить, откуда у этого мелкого пакостника целая куча моих эксклюзивных фотографий.
Рассмотреть их внимательно и подробно я собиралась дома, а вот навести справочки о личности Борюсика имело смысл не отходя от кассы. Сделать это оказалось совсем несложно: я вышла на крыльцо, где курили голенастые Белочки и Зайки, и дружески поулыбалась тем, чьи мордочки были мне знакомы по вчерашней антицеллюлитной конференции.
– Привет! От кого цветочки? – фамильярно и не без ревности спросила девица, рекламировавшая вчера капустные компрессы.
– Эти-то? – Я посмотрела на букет, с которым по-прежнему таскалась, как переезжая сваха, и мгновенно придумала гениальный ход. – Это не мои. Какая-то девчонка просила передать Борюсику.
– У Борюсика есть тайная поклонница?! – громко ахнула девица.
Белочки и Зайки возбужденно запищали и тут же перемыли все Борюсиковы косточки до зеркального блеска. Не задав ни единого вопроса, я узнала, что Боря Трофимов – жалкая личность: бездарный актер на третьих ролях, язвительный холостяк с неровной личной жизнью, любитель заложить за воротничок и вообще закомплексованное чудовище вроде Квазимодо, только помельче.
Информация была небезынтересная, но она ничего для меня не проясняла.
– Где я, а где тот чудовищный Борюсик? – задумалась я уже в такси по дороге домой. – Что у нас с ним общего?
«Не что, а кто!» – ворчливо поправил меня внутренний голос.
Я добросовестно вникла в смысл сказанного и кивнула.
На данный момент мы с внутренним голосом видели только одно связующее звено между мной и пресловутым Борюсиком:
– Синьор интендант-майор!
Алехандро меня живо и разнообразно беспокоил, в связи с чем я решила принять ударную дозу профилактического средства против нездоровой увлеченности и вторую половину воскресного дня, а также всю последующую ночь скоротала в обществе своего любимого милицейского капитана Дениса Кулебякина.
5 апреля
– М-да, – невесело хмыкнула Катерина, оглядев в зеркальной стене кабины лифта наше пасмурное трио. – Люди в черном!
И она, и я, и Зойка пришли на работу в трауре. На двенадцать часов были назначены похороны Маруси, и мы договорились ехать на кладбище прямо из офиса.
С самого начала все пошло наперекосяк. Андрюха, который должен был везти нас на своей машине, как обычно, припозднился, и на кладбище мы мчались как на пожар. В спешке Эндрю не заметил на дороге «лежачего полицейского», и машину так подбросило и тряхнуло, что из ее кормовой части с колокольным звоном вывалилась какая-то важная деталь. Из-за этого мы лишились средства передвижения и потеряли Андрюху, который поехал провожать в автосервис свою тачку. Нам с девочками пришлось ловить такси, а это оказалось непростой задачей, потому что наш траурный вид не привлекал водителей. Мало того что мы были в черном, так еще держали на руках неудобный длинный венок из белых роз и кипарисовых ветвей, который позже, уже в такси, торчащей колючкой разодрал Зойке чулок. Идти на похороны в одном чулке она отказалась наотрез, и в результате до кладбища добрались только я и Катерина. Ну, и еще проклятый венок, который мы дико замучились тащить и на финишной прямой несли без всяких церемоний, как бревно. Причем Катька, которая влекла хвостовую часть цветочно-хвойной композиции, на ходу раскорячивалась, чтобы уберечь от колючек свои собственные колготки, а я шла задом наперед, так что выглядели мы не столько торжественно, сколько трагикомично.
