Книга Путешествие еды, страница 39. Автор книги Мэри Роуч

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Путешествие еды»

Cтраница 39

Если кому-то вдруг захочется провести время в чьем-нибудь желудке, я бы рекомендовала рассмотреть вариант с пингвином. Эти птицы умеют приостанавливать процесс переваривания, снижая температуру внутри желудков до уровня, при котором желудочный сок теряет активность. Пингвиньи желудки, таким образом, способны превращаться в охлаждающие устройства, предназначенные для доставки домой рыбы, выловленной на корм потомству. Охотничьи угодья пингвинов могут отстоять на несколько дней пути от мест гнездовий. Не будь у них такого удобного встроенного «холодильника», к моменту, когда взрослые птицы вернулись бы к птенцам, проглоченная рыба могла бы уже успешно перевариться. «Как если бы вы отправились в магазин и на обратном пути съедали то, что следовало принести домой», – так это видится морскому биологу Терри Уильямс.

Пингвины умеют приостанавливать процесс переваривания, снижая температуру внутри желудков до уровня, при котором желудочный сок теряет активность. Пингвиньи желудки, таким образом, способны превращаться в охлаждающие устройства, предназначенные для доставки домой рыбы, выловленной на корм потомству.

Есть еще одна причина притягательности «принципа жизненной силы», так повлиявшего на мысли Джона Хантера: он как будто указывал на медицинское объяснение такого феномена, как желудочные змеи. Давным-давно, еще во времена Вавилона и Древнего Египта, люди жаловались на то, что внутри них живут рептилии или амфибии. Недуг этот неожиданно и живо заявил о себе в конце XVIII века. «Отсюда все и идет, – писал Хантер в своем труде 1772 года, посвященном „жизненному принципу“. – Мы находим различного рода животных, живущих в желудке, и они могут выводиться там из личинок и там же кормиться». В конце того столетия, а также и некоторое время спустя, авторитетные биологи – не только Хантер, но и Карл Линней – полагали, будто лягушки и змеи способны существовать внутри человеческого организма как паразиты, питаясь тем, что ежедневно ели их хозяева. Историк медицины и писатель Ян Бондесон отследили более пяти десятков подобного рода случаев, описанных в медицинских журналах XVII, XVIII и даже XIX веков. Медиков XVIII столетия привлекали ящерицы и саламандры. В XVII постулировали змей. В XV твердили о лягушках, а в XII – о жабах.

Несмотря на таксономическое и географическое разнообразие старинных казусов подобного рода, основополагающая предпосылка всегда примерно одна и та же. Пациент, раздраженный странными ощущениями или болью в абдоминальной области, внезапно вспоминает свой поход на природу. Возвращаясь к вечеру домой, как гласил типичный рассказ, путник останавливался, чтобы утолить жажду из пруда или из болотца, или из речушки, или из родника. К тому времени уже темнело, и не было видно, что он глотал. Или же он был в подпитии и просто не помнил. Иногда глотались яйца, а порой – и целые живые твари. Иной раз случалось прилечь и поспать, но доводилось бывать не в себе и надолго. Вот тогда-то холоднокровные гады и заползали несчастным сначала в глотки, а потом пробирались и в кишки.

Подкрепляло эти бредни то обстоятельство, что время от времени пациенты видели животных в ночных горшках. «Опорожняя кишечник, – читаем мы в типичном описании медицинского случая, датированного 1813 годом, – она ощутила необычную боль в прямой кишке, а затем, как полагает больная, заметила нечто движущееся в ночном горшке». Дабы освободить страдальцев от подобных симптомов, пациентам нередко прописывали слабительное. Происходившее далее описано, например, в медицинском отчете 1865 года о борьбе со слизнем, жившим в желудке: «Пациенту было произведено впрыскивание per anum [106]… после чего под одеждой немедленно ощутилось нечто движущееся».

Разумеется, наиболее подходящим казалось предположение, что некая тварь пребывала дотоле незамеченной в ночном горшке или в кровати. Не менее правдоподобной представляется, впрочем, и мысль о том, что авторы подобных писаний были не слишком рьяными мыслителями – или же, напротив, весьма усердными карьеристами. Случаи, подобные описанным выше, казались ценным материалом и вызывали непреодолимое любопытство с врачебной точки зрения, а соответствующие отчеты публиковались в медицинских журналах и газетах того времени, окружая ореолом известности имена докторов и повышая их статус.

Но будем справедливы, некоторые подробности все же вызывают к себе доверие. Как и современные мифы урбанизированного общества, выдумки о забравшихся в желудок лягушках или об «утробных змеях» не хотели исчезать потому, что в них сохранялось определенное правдоподобие. Вряд ли многие современники были готовы верить россказням о человеке, в котором якобы живет какое-то млекопитающее, – хотя Бондесон среди прочих описаний нашел и случай обнаружения в человеческом желудке мыши. Зато лягушка в животе, натурально, казалась ну очень правдоподобной. Трюкачи, глотавшие все подряд, а затем извергавшее это обратно, вовсю использовали лягушек: те способны поглощать кислород из воды через кожу. Проглоти лягушку с большим стаканом воды – и она не погибнет, по крайней мере, до завершения номера.

Холоднокровные живые существа обладают сниженным уровнем метаболизма. Для поддержания тепла в собственном теле они не используют энергию, получаемую в процессе усвоения пищи – поэтому и обходятся меньшим. Некоторые лягушки зимой почти впадают в анабиоз. «Я бы не удивился, – говорил мне изучающий дикую природу биолог Том Питчфорд, – узнав, что зимой рыбаки извлекают из кишечника окуней живых лягушат». Однако человеческое брюхо – вовсе не холодное место. Скорее там очень жарко. В середине XIX века изучавший физиологию животных Арнольд Адольф Бертольд прилагал все усилия к тому, чтобы положить конец желудочно-лягушечному вздору. Для решения этой задачи он помещал живых европейских лягушек и ящериц некоторых видов в воду с температурой человеческого тела. Взрослые особи погибали, а икра начинала гнить.

Однако список возглавляли не лягушки, а змеи. Помимо всей своей холоднокровной отваги, явно большей, чем у лягушек и ящериц, змеи, кажется, обладают особой природной сноровкой для выживания в желудочно-кишечном заточении. Филип Клэпхем, биолог и специалист по китовым, которого я так донимала расспросами в начале этой главы, рассказал историю, приключившуюся однажды с Грейси, доберманом-полукровкой. Однажды в обед у собаки началась рвота – и на пол в столовой вывалилась двухфутовая подвязочная змея [107]. Жена Клэпхема, решив, что змея мертва, подняла ее, прихватив толстенной стопой бумажных полотенец – а затем «чуть не выронила, когда наружу высунулся раздвоенный язычок». Филип настаивает на том, что собака оставалась дома не менее двух часов. «И все это время змея была внутри нее».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация