А вот это уже ненормально. «В течение восьми дней пациентку не менее раза в сутки (а иногда и дважды) рвало различными фекальными массами – плотными, цилиндрической формы, коричневого цвета и с характерным для кала запахом, – исходящими, несомненно, из толстого кишечника». Больной была молодая женщина, в 1867 году доставленная под наблюдение доктора Жакку в госпиталь Ларибуазье с приступом почти истерических конвульсий. И то был не первый известный случай «дефекации через рот». В 1900 году Густав Лангманн свел в одном обзоре 18 медицинских отчетов об аналогичных случаях, описанных с различной степенью достоверности.
Жакку предположил, что у его больной возникла кишечная непроходимость. Когда движущийся пищевой ком доходит до той точки, в которой уже угрожает разорвать стенки пищеварительного тракта, немедленно включается механизм, называемый «фекулентной рвотой». Однако извергаемая кашица в данном случае должна быть достаточно жидкой, поскольку изначально выбрасывается из тонкого кишечника. Хорошо сформированный кал просто не может существовать в верхней части толстого.
Кроме того, у больной не было никаких симптомов угрожающей ее жизни кишечной обструкции. «Помимо того, что отвращение, возникавшее вслед за рвотой, само собой проходило, – отмечал Жакку, – пациентка через некоторое время могла есть, как обычно, а ее состояние возвращалось к норме». Все выглядело так, будто работа кишечника производилась в обратном порядке. Жакку с коллегами заподозрили, что их просто дурно разыгрывают. И действительно, дефекация через рот оказалась представлением – вроде тех, когда в желудках пациентов заводились живые змеи, а женщины рожали кроликов (которые, как затем выяснялось, предварительно прятались в складках юбок). Медики долго наблюдали спектакли подобного рода. Для одиноких или всеми пренебрегаемых людей, жаждавших привлечь к себе внимание, театральщина становилась именно «тем, что доктор прописал».
В 1889 году Густав Лангманн подверг проверке одну из пациенток, утверждавших, что ее мучает «обратная дефекация». 21-летняя школьная учительница, проходящая в медицинских отчетах под инициалами Н. Г., в течение года периодически попадала в Немецкую больницу Нью-Йорка с жалобами на повторяющиеся приступы рвоты. 18 мая того же года наблюдатели сообщали, что она выбросила «твердые комки кишечных извержений» размером с шарик из солодового молока
[205]. «Казалось, – писал позже в своей научной статье Лангманн, – наступил подходящий момент проверить на деле, каким образом некоторые субстанции путешествуют из ректума в рот».
В 11:01 доктор Лангманн ввел в прямую кишку пациентки чуть меньше чашки воды, подкрашенной индиго. «Стул цвета индиго образовался естественным образом» – проще говоря, проследовал в обычном направлении. Спустя несколько дней одна из медсестер сообщила, что прямо под подушкой «больной» обнаружила «плотные фекалии, завернутые в бумагу». Лангманн пишет, что через некоторое время эта же дама пробовала разыграть свой фокус и в двух других медицинских учреждениях.
Люди не испражняются через то же отверстие, которое служит для приема пищи. Такие подвиги природа зарезервировала для киндариев, это кишечнополостные, наиболее типичные среди которых – морские анемоны (или актинии) и медузы
[206]. Посодействовал неразберихе с «антиперистальтикой» и тот факт, что волны кишечных сжатий и расслаблений в норме движутся в обоих направлениях. Перистальтическое движение – комбинированная функция. Чем лучше перемешивается пищевая кашица, следуя не только вперед, но и назад, тем больше нутриентов входит в контакт с ворсинками тонкого кишечника. Основной посыл – вперед, конечно. Но, как говорит об этом Майк Джонс, «смысл феномена – в двухтактном движении: два шага вперед и один назад».
Поищите термин антиперистальтика в медицинских источниках – и вы сможете познакомиться с недолгим, но любопытным эпизодом из истории хирургии. В 1964 году группа хирургов из Северной Калифорнии предприняла исполненную иконоборческого духа честолюбивую попытку создать метод исцеления хронической диареи. А заодно и улучшения кишечного всасывания. Для замедления транзита по тонкому кишечнику в прямом направлении они вырезáли 15-сантиметровый участок кишки, переворачивали задом наперед и пришивали обратно.
Джонс отмечает, что наш организм способен «перестраивать схему» таким образом, который представляется телу наиболее подходящим. Хирургический эксперимент продолжился наблюдениями над четырьмя пациентами, перенесшими операцию. Не прошло и двух лет, как диарея вернулась.
В менее острых ситуациях полезно немного изменить взгляд на вещи. «Когда мне встречается больной с легкой формой диареи, – делился со мной Майкл Левитт, – я говорю ему: радуйтесь, что у вас нет запора».
Глава шестнадцатая
Меня закупорило!
Мегаколон Элвиса Пресли – умирают ли от запора?
Мавзолей Ленина – сооружение необычное даже в ряду прочих надгробных памятников, ибо там демонстрируется умерший человек. И в этом качестве он привлекает не только желающих почтить память усопшего, но и – подобно мне – просто любопытствующих. В любом случае смерть требует уважительного молчания, и вы не сразу отличите скорбящего от зеваки. Мне Мавзолей Ленина вспомнился во время визита в Мюттеровский музей в Филадельфии, где я хотела взглянуть на останки того, чье имя осталось скрытым за инициалами «Д. У.» Я увидела стеклянную перегородку и тщательно установленный свет, а также застывшие, но большей частью непроницаемые выражения лиц посетителей. Царила тишина, в которой ощущались ужас и отвращение.
За стеклом с табличкой «Д. У.» лежал не труп, а только часть толстого кишечника. Отгораживающее стекло было лишь чуть больше того, которое отделяет тело Ленина от посетителей мавзолея. Однако даже эта небольшая разница побуждала к сравнению: Владимир Ильич Ленин был человеком небольшого роста, а толстая кишка Д. У. выглядела огромной – более 70 см в обхвате в самой раздутой ее части. Помню, я задержалась на месте, поймав себя на мысли: по размеру – как мои джинсы. Толстая кишка обычного размера (видимо, не больше 8 см в окружности) лежала рядом – для сравнения.
Что то была за напасть? Болезнь Гиршпрунга (врожденный аганглиоз толстой кишки). Во время развития эмбриона Д. У. рост нервов, которым предстояло следовать вдоль толстого кишечника, вдруг постепенно стал затухать. И последняя фаза осталась незавершенной. В результате перистальтика – волна попеременных сжатий и расширений, благодаря действию которой пищевой ком продвигается в нужном направлении – в месте, лишенном иннервации, прекращается. Содержимое кишечника накапливается до тех пор, пока не достигнет объема, из-за которого уже не может не следовать дальше. Окончательное проталкивание происходит один раз в несколько дней, но порой этот интервал исчисляется неделями. Как раз на участке после «мертвой зоны» кишка слишком растягивается и повреждается, превращаясь в нечто вспухшее, совершенно инертное и дряблое. Хроническое ее расширение (или мегаколон) способно в конце концов занять столько места, что начинают страдать соседние органы. Сделать глубокий вдох – даже это требует мучительного усилия. Сердце и легкие Д. У. поджимало вверх и вовне настолько, что они выдавались за пределы грудной клетки, как бы пробиваясь между ребрами.
