Обеденный перерыв заканчивался, Алик Абуладзе в скверном настроении вернулся на рабочее место в отдел логистики. Коллеги все уже сидели за столами, таращась в мониторы. Он тоже уткнулся в айфон, пытаясь понять, с кем у него назначена ближайшая встреча. «Хорошо этому, – подумал, с недоброй усмешкой покосившись на стеклянный бокс начальника. – Секретарша всегда напомнит. А что он, собственно, делает в отделе? По ушам нам ездит, больше никаких забот…»
Словно почувствовав недружелюбное внимание подчиненного, шеф заозирался по сторонам, откинулся в кресле, попробовал потянуться, потом все-таки встал и вышел из зала.
«О господи! – мысленно взвыл Алик. – Как же мне надоело сюда таскаться! Роста никакого. Кругом одни идиоты. Попробуй продвинься нормальному человеку – затопчут. А этому кексу на все начхать! Начхать ему, что я сижу тут уже почти десять лет пенек пеньком. С моим образованием, с моими способностями! – В душе он истерично рассмеялся, но на лице сохранил маску абсолютной невозмутимости. – Еще опенспейс этот, провались он совсем! Ей-богу, осточертело все…»
Вслух таких мыслей Алик никогда не высказывал. Держался чуть иронично, привычно отшучивался по всякому поводу. Выглядел человеком, которого в общем-то вполне устраивает мироустройство как оно есть. Эдаким жизнелюбом-философом. Хотя в действительности и работу свою ненавидел, и по некоторым другим аспектам бытия у него к судьбе вопросы накопились. И даже новая модель планировки офисного пространства Алика раздражала.
Раньше компания располагалась в старом здании, в каждом кабинете сидело по несколько человек – удобство и простор… В этом офисе, в его огромных, многолюдных, расчерченных полудекоративными низенькими перегородками залах, было шумно и тесно. Не переставая звонили десятки телефонов, разговоры сливались в нудный гул, в каждом углу жаловались кто на духоту, кто на сквозняки, и повсюду вспыхивали свары на тему открывать или закрывать окна, включать или выключать кондиционеры… «Уходить отсюда надо, – в который раз подумал Алик. – Но куда? Везде найду то же самое, везде бездарность и зависть…» Он усмехнулся и подмигнул молодой сотруднице, как раз присевшей на свое рабочее место по диагонали от его стола. Девушка зарделась, и видно было, как затруднилось ее дыхание, вероятно сбитое участившимся пульсом. Алик послал одними губами поцелуй и уставился в экран компа. А осчастливленная сотрудница еще долго не могла справиться с собой – суетливо поправляла юбку, перекидывала волосы то налево, то направо, кусала губы и неудержимо постреливала глазами по направлению уже забывшего про нее молодого человека.
«Линку бы сюда, – неприязненно думал Алик о жене. – Звездулю эту! Интересно, как бы она делала свою карьеру в нашем хлеву. А то сидит у себя в «нефтегазе» как у Христа за пазухой и горя не знает. Очень просто быть успешной, когда тебе созданы все условия. Это не в опенспейсе среди баранов пробиваться…» – Он снова мрачно усмехнулся про себя и с непроницаемым выражением на прекрасном лице принялся обзванивать клиентов.
Алик не помнил, когда все началось. Сначала вроде мелкое неудовольствие. Потом он стал замечать в себе вспышки явной раздражительности по многим поводам, связанным с ней. И наконец почувствовал отчетливо, что дико страдает от зависти к жене. Ее успехи переживал как упрек себе, как источник растущего в нем, точно опухоль, комплекса неполноценности. А из телевизора смотрела на него она же. И телефонные звонки не переставая трезвонили в доме, опять и опять обнаруживая стремительный взлет и растущую популярность жены и неумолимо сокрушая самооценку несчастного мужа.
До чего же это оказалось мучительно!.. Его унижали высоты, которых достигла жена, а с другой стороны – унижала собственная низость от сознания того, что он, Алик Абуладзе – баловень судьбы! – мучим ревностью и завистью, как самый жалкий неудачник. «Нет, я не завидую! – лгал он самому себе. – Завидуют ничтожества. Просто мне не нравится то, что происходит. Жена моя забывает о своем долге! Вот в чем мое недовольство». И действительно, ему немного легчало от таких рассуждений. Но и длительно сопротивляться горькой правде не получалось.
Алик пытался поговорить на работе с начальником о своем продвижении. Начальник ответил уклончиво. Предложил разработать и представить интересный для компании проект. Стало ясно, что уходить нужно немедленно. Но куда? Отец давно не подвизался на государственной службе, тянул собственный небольшой бизнес, хотя некоторые старые связи сохранились. Однако все, что он мог предложить, казалось такой же западней. Алик нервничал, сравнивая варианты…
Дома он теперь чувствовал себя словно не в своей тарелке. Мелькнула даже идейка, не попробовать ли радикально изменить личную жизнь. Однако, перебрав мысленно знакомых девушек – Лининых подруг, своих сослуживиц, соседок, приятельниц, Алик испытал такое отвращение к ним ко всем и к любому тесному взаимодействию с ними, что понял ясно: во всяком случае, не сейчас. А здорово было бы огорошить Линку внезапным сообщением: ухожу, мол, к другой!.. Только где взять другую среди дур, стерв и куриц?! «Господи! Ну зачем, зачем ей это было нужно… эта ее дурацкая карьера?! – с горечью думал Алик, вынужденно признавая незаменимость жены. – Все могло быть иначе…»
В последнее время он почти смирился со своей завистью, рассудив, что «и на солнце есть пятна»… Пытался ослабить боль, рационализируя собственные переживания. «Как могло случиться, что Линка так высоко прыгнула? – томился истерзанный муж. – Она всегда была просто милой девочкой. Нет, понятно, что я не женился бы на ком попало, но… это же просто несправедливо! Это несправедливость – вот и вся так называемая зависть. Тяжело мириться с несправедливостью. Или же вообще наша жизнь – только обман и насмешка?.. – нащупывал он. – Мучительно думать, что судьба так обманывает тебя. Вот в чем самая тоска… А не в том, что моя жена – успешна. Это-то как раз естественно, она ведь моя жена!..»
Бизнес родителей не был особенно прибыльным, но считался достойным и устойчивым. Наблюдая карьерный взлет невестки и подавленное состояние сына, отец и мать решили, что пора привлекать «мальчика» к семейному делу. В принципе идея ему понравилась – необходимо было что-то менять любой ценой. Но поступать в распоряжение отца не очень хотелось. Алик взял время для раздумий. Он рассчитывал на спасительные озарения, которые позволили бы ему войти в компанию, сохранив некоторую независимость от семьи. Просматривая документацию фирмы, присланную отцом, он, как ему казалось, предвидел возможности усовершенствования и по линии логистики, и по сокращению затрат, и по оптимизации бизнес-процессов. Хотелось размаха, Алик обдумывал варианты расширения, бегло просчитывая риски.
Лина была на работе. Где именно – он не знал. Может, в офисе, может, в телестудии… В последнее время Алик старался как можно меньше интересоваться ее делами, чтобы не бередить свои раны. «Хорошо бы поскорее развернуться у отца, – бормотал, всматриваясь в бизнес-схемы. – И почему я раньше не использовал этой возможности? Чего ждал?! Напрасно она считает, что я такое уж ничтожество. У нее очень скоро появится возможность убедиться в обратном…» Уязвленное самолюбие настолько измучило Алика, что собственную пострадавшую самооценку он уверенно проецировал на отношение к себе жены. И в своих мучениях винил именно Лину, чуть ли не считая реальностью ее упреки и насмешки, на самом деле являвшиеся только горьким плодом его больного воображения.
