Марина плакала, а Слава, которого так и захлестнуло жалостью, подумал, что за два года, что он знаком со своей женой, они никогда не говорили по душам и он не интересовался ее прошлым.
– А ты так ухаживал, молодой, симпатичный, из хорошей семьи, – скрепившись, продолжила Марина. – Я думала, этого достаточно, думала, рожу, а там стерпится-слюбится. Но я переоценила свои силы.
Она продолжала плакать, вытирая слезы полотенцем, которое только что гладила. А он сидел придавленный этим внезапным бедствием, растерянный, совершенно не зная, что делать. В голове был хаос. И совсем маленькие обрывки надежды на то, что все еще обойдется. Что Марина поплачет и останется, а он постарается сделать все, чтобы теперь уже она была с ним счастлива.
Потом лежал без сна и думал об этом нависшем ужасе – вдруг остаться без семьи, особенно без Ванечки. Пытался рассмотреть всю ситуацию, припоминал, как они с Мариной познакомились, как он сразу влюбился и принялся ухаживать. А она хоть вроде бы и без особых эмоций, но как-то довольно быстро согласилась на брак. И через три месяца они поженились. У Славы никогда не было сомнений, что в личной жизни ему, безусловно, повезло. Неважно, что он ее как будто любил больше – так ведь, говорят, всегда бывает. Но он точно согласен был всю жизнь любить ее и принимать такой, какая есть. И вместе растить их ребенка. А если еще получатся дети – он бы только рад был. И основную нагрузку с ними охотно взял бы на себя. А вот теперь она пугала таким кошмаром, которого он никак не мог понять и вместить. В голове его крутились попеременно две фразы – два мучивших его вопроса: «Как так может быть?» и «Что теперь делать?».
Все валилось у Славы из рук. И, как назло, Надя почему-то не пришла на работу. А она была единственным человеком, с кем ему не терпелось поговорить и посоветоваться. О ее намерении отправиться с утра в центральный офис он совершенно забыл и, когда она показалась в дверях, бросился к ней чуть ли не в панике.
– Где ходишь? Пошли обедать. Мне поговорить с тобой надо, – зачастил, хватая подругу под руку и увлекая обратно в коридор.
– Ну постой, хоть сумки брошу, кошелек возьму, – испугалась его напора Надежда.
Слава едва дождался, пока они отстояли в местной столовой небольшую очередь, пока расплатились и устроились за свободным столиком в углу зала. И сразу же поведал о вчерашней семейной сцене с такой ужасающей перспективой развода.
– Ну как так может быть, а? Надь? Ты мне как женщина объясни, что все это значит? – лихорадочно требовал он.
– Что ж я тебе еще объясню, – тихо и неохотно реагировала Надежда. И если бы ему сейчас было хоть немного до чего-то, кроме нависшей над ним беды, он заметил бы, что ей разговор этот тягостен.
– Ну как женщина ты скажи мне… Я просто ничего не понимаю.
– Не понимаю, чего ты не понимаешь, – с трудом выговорила Надя. – Тебе твоя жена как женщина все вчера разъяснила, если верить твоему же рассказу.
– Да, но что именно? – Видимо, надежда на лучшее, несмотря на очевидность катастрофы, все никак не хотела отпускать Славу. – Что тут можно понять? Все вроде было нормально…
– Для тебя. Но не для нее.
– А ей-то что не так?!
– Слав, – с тяжелыми вздохами, нехотя выдавливала слова Надя, – ну она тебе объяснила: не любит. И поэтому уходит. В общем-то это достаточная причина для многих женщин.
– Нет, – не соглашался Слава, – я не понимаю. При чем здесь какие-то причины, когда есть Ванюша! И у него должны быть папа и мама! Какие еще могут быть причины?! Ну что мне делать, Надь, скажи, что мне делать? – метался несчастный покидаемый муж. – Что сделать, чтобы переубедить ее?
Надя морщилась и мялась.
– Ну?.. – торопил ее задумчивость Слава.
– Ну а в чем ты хочешь ее переубедить? Вот она сказала, что уходит, потому что не любит – ты в этом ее переубедить хочешь?
– А разве у вас, у женщин, это можно считать за серьезное заявление? – растерянно пожал плечами Слава и так же неуверенно продолжил: – Вы вроде сегодня не любите, а завтра…
– Ну и чего ты тогда так всполошился? – перебила его Надя несколько раздраженно. – Подожди до завтра.
Он поник и вздохнул.
– Да потому что… потому что, с одной стороны, вроде бы как-то и так… ну вроде женщины таки да, непостоянны в решениях… А с другой – как что втемяшится… Разве нет? – Он ужасно нервничал. Надя молчала. – Понимаешь, – снова начал объясняться Слава, – я не в том ее переубеждать хочу, что не любит. А в том, что собралась уходить. Как такое возможно?! Если бы она сказала, что уходит одна, бросает Ванюшку – я был бы в шоке. Но мне все же было бы легче. А так! Почему я должен оставаться без сына?! Почему мальчик должен жить без отца?! – воскликнул он в отчаянии.
Надя и сама чуть не плакала, но для нее было совершенно ясно – и давно уже, – что Марина не любит и никогда не любила Славу. Она не знала, чем его утешить. Поэтому так смущала необходимость слушать все это и видеть, как он надеется на ее советы.
– Ну успокойся, Славка. – Надя прикрыла рукой его безвольно лежащую на столе руку. – Не отчаивайся. Может, и правда еще передумает…
– Вот именно! Она же должна понять… – оживился Слава.
– Тут делать нечего, – сказала Надежда. – Ситуация пока неопределенная, и от тебя в ней ничего не зависит. Подождем. – Она ласково смотрела на него. – Поглядим, что будет.
Слава покивал и со вздохом встал из-за стола. Нужно было идти работать.
Дни тянулись томительно. С женой они почти не разговаривали, но в общем все казалось обычным. Однако он не чувствовал покоя в душе. Над ним приговором завис ужас от возможности ухода Марины вместе с мальчиком. С работы Слава постоянно отпрашивался и несся в свой дом, где Ванечка улыбался ему и мелькала на периферии зрительного поля молчаливая тень жены. «Что ей не так, – думал он смятенно, – я же ничего не прошу… Авось одумается».
Прошла неделя. В субботу Марина все-таки ушла. Сказала, что нашла нормальную квартиру, договорилась с няней. Напомнила, что с сыном он может видеться, когда захочет. Ваня всплакнул, будто понимал, что происходит. В конце концов дверь за ними захлопнулась. Слава оцепенел от потрясения и даже не пытался провожать. Сердце его переворачивалось из-за случившегося с ним несчастья. Он наступил на погремушку и, нагнувшись, чтобы поднять, сел вдруг на пол и разрыдался.
Он не понимал, как жить дальше. Все ему казалось нереальным. Невозможно было уложить в голове, что у человека могут вот так просто забрать все, чем он жил, отнять все смыслы и бросить его на произвол отчаяния и пустоты. На работу шел по инерции, домой по инерции. Но если на работе ему еще как-то удавалось отвлекаться от беды, то дома эта беда бессмысленности и оставленности сразу накрывала, как душной мешковиной, и он задыхался в гулкости своей обезлюдевшей квартиры и ощущении собственной никомуненужности.
Надя несколько раз подступалась с душеспасительными разговорами, но он был буйно раздражителен и чуть ли не невменяем. Она успевала только погладить по руке, заглянуть в глаза полными сострадания глазами – и больше ничем ему помочь не могла. Подавляя готовый прорваться тоскливый вопль, Слава звонил Марине, в надежде услышать, что без него жена не справляется и они с Ваней возвращаются домой. Но в жизнерадостных ответах Марины ничего подобного и в помине не было.
